Неужели вчера она только передвинула его и не заглянула внутрь? Боялась найти там что-то пугающее? Или опасалась выдать себя?
— Я уже заглядывал внутрь, — успокоил ее Оуэн. — Руки там нет, если вас это пугает.
— Кожа сырая, — натянуто произнесла она, не отрывая взгляда от мешка.
— Так и должно быть.
Сесилия развязала тесемки. Сначала вынула туфли, и глаза ее тут же наполнились слезами.
— Да, это туфли Гилберта. — Она заморгала, прижав их к себе.
Оуэна даже передернуло при мысли, что бы он чувствовал, если бы это были туфли Люси, а сама она лежала мертвой в часовне. Самые обычные вещи, такие как шаль, щетка для волос, напоминали бы ему о ней.
— Не торопитесь, — мягко произнес Оуэн. — Постарайтесь вспомнить, что обычно носил Гилберт в этом мешке.
Сесилия поставила туфли на стол.
— Право, не знаю, смогу ли помочь. Гилберт всегда сам складывал вещи в дорогу.
— А денег он с собой повез много? Было ли у него еще какое-нибудь дело, помимо того, с каким он ехал к архиепископу?
Сесилия покачала головой.
— Думаю, нет. Он… Он почти все дела передал нашему сыну Мэтью. В последний раз, мне кажется, он ездил только для того, чтобы сделать пожертвование на собор.
— Почему же он передал все дела Мэтью? — Объяснения самого Ридли не устроили Оуэна.
Сесилия теребила шнурок от пустого кошелька.
— Вы хотите знать, какую причину назвал мне Гилберт или что я сама об этом думаю? — Теперь она взглянула Оуэну в лицо.
Помня, какое неудовлетворительное объяснение привел Ридли, Оуэн ответил:
— Мне бы хотелось знать, что думаете вы.
— В последнее время Гилберт слишком часто критиковал Джона Голдбеттера. Ему казалось, тот чересчур заискивает перед королем. А наш Мэтью обожествляет короля и принца Эдуарда. Он поведет дело гораздо более гибко.
— Вы обсуждали это с мужем?
Сесилия покачала головой.
— Уилл рассказал, — тихо ответила она и, отложив в сторону кошелек, потянулась за другой вещью.
Один за другим Сесилия перебрала все кисеты, каждый развязала, заглянула внутрь, снова завязала, переложила в общую кучу. Руки ее подрагивали. Проверив все вещицы, она сцепила руки перед собой на столе.
— Интересно, — заговорил Оуэн, беря в руки ложку, — камень в ней ценный?
Сесилия едва бросила на нее взгляд.
— Не очень. Гилберту, правда, она понравилась. Он велел лондонскому ювелиру вставить камень в черенок. Это было перед тем, как его пригласили на ужин к принцу Эдуарду.
Оуэн кивнул.
— Вы просмотрели все вещи. Что-нибудь пропало? Может быть, какая-нибудь вещь, которую Гилберт все время возил при себе, но теперь ее нет ни в первом, ни в этом мешке?