— Нет, не может быть! — Ян проснулся среди ночи от собственного крика. — Люди не летают!
"Если ты и вправду так думаешь, зачем кричишь? — прозвучал в его голове насмешливый голос прадеда. — Откуда тогда сказки пошли про ведьм, что на помеле летают? А оттуда, что церковники не хотели, чтобы в душах верующих поселялись сомнения, будто летать могут только ангелы. И клеймили летающих, как могли. Вот народ и стал сочинять, что такие полеты — от лукавого. Мол, верующий не взлетит. А если летает, значит, либо ведьма, либо колдун, взявший на подмогу себе нечистую силу. Летать на Руси — всегда грехом было…"
— А как же у нас аэропланы летают?
Прадед на это ничего не ответил, видно, про аэроплан не знал. Сказал только:
— Летают немногие. Свою силу осознавшие. Тот, кто попытается пойти за ними, не будучи к этому готов, погибнет…
Ян не заметил, как опять погрузился в сон. И опять увидел тот же терем. Но уже не ночью, а рассветным утром. И женскую фигурку, осторожно ступившую на скат крыши. Вот она перекрестилась, раскинула руки, шагнула в пустоту, на мгновение рванулась вверх, но неумолимая сила земного притяжения бросила её вниз…
"Моя жена", — услышал он тоскливый голос прадеда, а потом увидел языки пламени, треск ломаемых ворот и крики разъяренной толпы: "Выходи, проклятый колдун!". И увидел убегающего в ночь Сильвестра Астахова.
Как понял Ян, пришедшие "жечь князя-колдуна" люди считали его виновным в смерти жены. Та, в отличие от мужа, пользовалась у местных жителей особой любовью и почитанием.
Сон, казалось бы, не имел никакого отношения к событиям, происходившим тогда в жизни Поплавского, но он отчего-то решил для себя: работать вместе с Татьяной им нельзя. Слишком легко их можно будет взять. То есть уничтожить сразу обоих. Кто мог бы это сделать, было неясно, но на всякий случай Ян приготовился. Может, у рода Астаховых планида такая: в бега ударяться, имена-фамилии менять…
С той поры прошло несколько лет, Ян уже успокоился, прадед давно ему не снился, жизнь шла по накатанной колее, как вдруг… Собственно, даже не вдруг, но отчего-то в последнее время он стал просыпаться с ощущением тревоги и никак не мог понять её причины.
У Татьяны на работе, судя по всему, дела обстояли нормально, правительство отметило её заслуги перед страной. Сам Ян был любим студентами и не конфликтовал с преподавателями… Дочь Варвара ещё слишком мала, чтобы опорочить себя каким-то аполитичным поступком… Никаких оснований для тревоги вроде не имелось…
Почему же из подсознания вылезло это слово — аполитичный? Значит, что-то неблагополучно в окружающей его жизни? Чего-то он недопонимает, во что-то не вписывается. У страны обнаружились новые враги, а он об этом не знает. Тревога не утихала, и вовсе не о судьбе страны волновалось его подсознание.