— Точнее, от всех людей двадцатого века всем привет. Мы тут с братом посовещались, — я удивленно глянул на него, — и вот что решили. Давайте поедим сначала, а потом уж поговорим.
Присутствующие обескураженно молчали, но Ережеп махнул рукой, грянула незнакомая торжественная музыка, и в распахнувшиеся боковые двери в зал, ни на что не опираясь, вплыли круглые плоские платформочки с тремя гибкими тонкими руками-манипуляторами на невысоком штыре посередине.
Я понял, что это — механические официанты. Стас, красный от волнения, сел и отер со лба пот.
— Как я, а? — гордо спросил он.
— Нормально, — ответил я, хоть и не был уверен, что его речь была достаточно весомой для такого случая. Сидевший рядом с нами Кейсеролл тем временем поглядел на часы, схватился за голову и выбежал из зала. «Очень занятой мужик», — шепнул мне Смолянин.
А платформы-официанты двинулись вдоль стола, раскладывая пищу. Ароматы усилились.
— Антигравитация? — важно спросил Стас у Смолянина, кивнув на платформы.
— Да, — подтвердил Смолянин, — антигравитация — привилегия Департамента.
— Почему? — удивился я.
— Антигравитация и движение во времени — явления одной природы, для обычных людей все это насмерть засекречено.
— Почему? — повторил я.
— Мне этого вам нельзя рассказывать. А лапшу на уши вешать не хочется. Пускай другие объясняют.
Вокруг уже ели, только к нам платформы все не подъезжали. Стас потянулся было к какому-то блюду, но я заметил, что никто тут ничего не берет со стола сам, и шикнул на него, хоть у меня тоже текли слюнки:
— Ып-сарап, каракуц нямьек. Ук юртак.[13]
Смолянин удивленно покосился на меня: таких слов в русском языке он не знал.
И тут мы поняли, в чем дело. Люди будущего решили обслуживать нас сообразно традициям нашего времени. Как они их себе представляли. С подносами в руках в зал вошли два официанта. Но что это официанты, я понял не сразу. Одеты они были в черные фраки, ермолки и лапти, а на ремнях у них почему-то болтались огромные сабельные ножны. Приплясывая под музыку, они поравнялись с нами и, поклонившись с деревянными улыбками на лицах, положили на наши тарелки еду. Я не верил своим глазам. Передо мной лежали серые, слипшиеся, такие до боли знакомые столовские пельмени. А на удивительной красоты резной подставке рядом — консервная банка с неаппетитной бурой массой. У меня челюсть отпала, когда я прочел надпись на этикетке (на русском!!!): «Кильки в томатном соусе. Рыбзавод ГКО „Волгорыбхоз“, пос. Завгородний Волгоградской области».
— Ненавижу, — простонал Стас. В этот миг Кубатай заговорил с нескрываемой гордостью в голосе (я специально больше не употребляю идиотских словечек Смолянина, потому что мне это надоело):