Когда она проходила мимо комнаты Лэнга, дверь отворилась.
Джина вздрогнула.
— Прости, я не хотел тебя напугать, — тихо произнес Алекс.
— Ничего страшного, — ответила она, добавив: — Он спит.
Он кивнул.
— Почему Остин расплакался?
— В основном из-за Эдди. И еще потому, что ребята в интернате очень мало ему сочувствуют по поводу потери брата.
Алекс нахмурился. Он пытался расспросить об этом сына, но тот больше отмалчивался. Кажется, мальчику было легче открыться постороннему человеку, нежели родному отцу,
Но почему? Неужели в этой девушке есть нечто такое, чем не обладает он сам? Или Остина заворожили ее зеленые глаза, сейчас, в лунном свете, похожие на кошачьи?
Алекса тоже влекло к Джине, однако это было притяжение совсем иного рода. Даже сейчас, разговаривая с ней о сыне, он остро ощущал ее спрятанную под пижамной курткой наготу.
Спасение он нашел в формальной любезности.
— Благодарю тебя за то, что была добра к Остину, — сдержанно произнес Алекс и получил в ответ привычно насмешливый взгляд, после чего старался не смотреть, как Джина поднимается по лестнице.
Из этого ничего не вышло. В конце концов он сдался и прикипел взглядом к стройным ногам гостьи, вид которых рисовал в воображении соблазнительные образы остальных частей ее тела.
Как там выразился Остин? «А твоя новенькая симпатяга, только не слишком ли она молоденькая?»
Разумеется, Алекс пропустил это замечание мимо ушей, тем более что Джина не являлась его «новенькой», независимо от того, молода она или нет.
Однако сейчас он не смог остаться равнодушным к прелестям Джины Сандей — видимым и воображаемым.
Алекс тряхнул головой, отгоняя опасные — мысли, и очень тихо отправился в спальню сына.
Остин крепко спал. Под воздействием внезапного прилива родительской любви, Алекс наклонился и поцеловал мальчика в теплую макушку. Еще совсем недавно ему казалось, что, не считая первого потрясения, мальчик стойко переносит смерть брата. Но, возможно, это ошибочное представление? Ведь былая привязанность между ними с некоторых пор ослабела.
Пока Остин был маленьким, все было гораздо проще. Когда Айрин бросила Алекса, он отсудил себе право воспитывать совсем еще крошечного тогда сынишку. В данном случае суд руководствовался соображениями кровного родства — фактором, полностью отсутствовавшим в случае с Эдди.
Между отцом и сыном были прекрасные отношения — вплоть до того момента, когда обстоятельства вынудили Алекса отдать ребенка в интернат. К несчастью, Остин воспринял это как своеобразное наказание. Он сбегал два раза, вернее три, если считать последний случай. А ведь еще в прошлый раз директор интерната грозился исключить мальчика.