— Правда? А я вас нет.
— Еще бы, вы почему-то вообще не обращаете внимания на мужчин.
— Намекаете на нетрадиционную ориентацию?
— Ни на что я не намекаю! — сердится Найденов. — Вначале я думал, что вам нравятся мужчины помоложе.
— Мальчики.
— …Потому, когда звонил вам, сказал, что мне двадцать пять лет…
— Так это были вы! — От возмущения я вскакиваю, но он складывает ладони вместе в каком-то молитвенном жесте.
— Но я ведь в то время только что узнал, что благодаря вам врачи успели спасти моего отца…
— Вы по-прежнему ставите мне в особую заслугу то, что я позвонила в «Скорую помощь»? Сказали спасибо — и все. А вы, как выясняется, развернули такую деятельность. Неужели до сего времени никто не оказывал вам самых обычных услуг? Просто так, безвозмездно!
— Вы так эмоциональны… Разве я вас чем-то обидел?
— Рассердили. Масштаб ваших действий не соответствовал значительности моего поступка. Подумаешь, позвонила. Словно это не долг любого нормального человека… И потом, я не люблю всякие там экивоки, поклоны, игры на дудочке и прочее… Так и кажется, что вы просто пользуетесь моментом…
— Игры на дудочке, — удивленно повторяет он. — Пользуюсь моментом… чтобы подобраться к вам поближе? Неужели мои братья по полу вас так достали?
В таком ракурсе свое отношение к мужчинам я еще не рассматривала. Не достали, а просто… я им не верю. Та, самая первая, еще юношеская ошибка до сих пор помнится, и именно ею я меряю все свои поступки.
— И вообще, чего вдруг вы мной заинтересовались? — небрежно спрашиваю я, все же заставляя себя успокоиться.
— Сначала я хотел просто вас поблагодарить. Но когда вы отказались встретиться, меня это…
— Задело!
— Можно сказать и так. Я спросил себя: что это за фифа такая?
— Странный вы человек. Я вас не только не видела, но и до сего времени не знала — какая же тут обида? И потом, вы же не киноактер, не секс-символ, как сейчас модно говорить.
— Хотите сказать, что как мужчина я не слишком привлекательный?
— Михаил Иванович!
— Вот видите, вы до сих пор зовете меня по имени-отчеству, хотя в такой неформальной обстановке мы могли бы вполне перейти на ты. И так ведете себя не только вы. У меня есть зам, мы с ним одногодки, но в незнакомых компаниях его сразу начинают звать Димой, а меня непременно — Михаил Иванович.
— И вы не можете понять, в чем дело?
— Вот именно! — говорит он с обидой.
— В вас, батенька, — нарочно копирую я старого врача, — и только в вас! Люди чувствуют стену, которую вы сразу воздвигаете между ними и собой, и тоже напрягаются. Небось каждый думает: кто знает этого буку? Скажешь ему — Миша, а он и вскинется: какой я вам Миша!