– с вызовом ответил Фроимка и, не выпуская молотка, пошел к «Смеющейся смерти»!
Лицо Штумпе перекосилось от злости. Ударом кулака он свалил мальчика. Молоток отлетел в сторону. Фроимка потянулся было за ним, но Штумпе опередил его. Он схватил молоток правой рукой, а левой притянул к себе за ворот мальчика.
Глухой треск… Стоп… Залитая кровью голова Фроимки уткнулась в кучу щебня…
Штумпе засмеялся. Сначала как-то неуверенно, а потом – заржал во всю глотку.
II
Миша лежал с открытыми глазами. Гибель Фроимки, даже здесь, в концлагере, такая неожиданная и бессмысленная, потом этот хохот Штумпе… Сон не шел к Мише. Он стал прикидывать, как лучше расставить свою команду. Он представил себе большущий металлический каток, в который впрягалось тридцать мальчиков – «лошадок».
«Впереди и по бокам нужно впрячь сильных, чтобы в середине самые слабые могли «покантовать» – набраться силы. Остальным – дробить камни. Сюда можно поставить тех, у кого побиты ноги. Работа сидячая».
Сам Миша работал в упряжке. К концу дня он еле передвигал ноги. Нельзя было расправить одеревеневшие плечи. Кололо в груди. Нелегко было и тем, кто дробил камни. В дождь и холод приходилось сидеть на корточках…
Миша свалился в глубокую яму сна. Снился ему родной поселок, картина ночного завода в часы выдачи плавки. Мише виделось: огромное зарево выхватило из мрака высокие трубы, здания цехов и клубы пара над ними. Тонко и задорно пересвистывались «кукушки». Деловито пыхтя, они тащили огромные ковши-шлаковозы. Далеко окрест светилась широкая кроваво-красная полоса – это медленно сползал по откосу поток шлака… И друг Миша увидел струйку крови. Она тянулась от глаза Фроимки к восковому уху…
Миша проснулся. Уже рассвело. Вот-вот раздастся сигнал на построение к аппелю. Вспомнился первый разговор с Фроимкой.
– Ты здесь один? – спросил тогда Миша.
– Один.
– А папа, мама?
– Папу убили в гетто. А маму? Я знаю? Может быть, тоже…
– Братья, сестры?
– Уже нет никого…
– Сам как попал?
– Воевал в гетто.
– Убил?
– Я знаю? Кажется, одного шкопа[6] убил. Потом у меня забрали винтовку, и я помогал выносить раненых.
– Что можешь делать?
– В школе любил рисовать.
– Сколько тебе?
– Уже давно пятнадцать. Только выгляжу маленьким…
Миша подружился с Фроимкой, и вскоре он научился понимать самые разнообразные оттенки этого «я знаю» нового друга. У них были свои планы. И вот – «Смеющаяся смерть», удар молотком – и Фроимку отнесли в штабель трупов у крематория…
(В очередном рапорте коменданту лагеря гауптштурмфюреру Зеппу Готлибу о гибели мальчика сообщалось коротко, в одной строчке.)