Облизнув пересохшие губы, Никитин направился в буфет, расположенный в соседнем вагоне, выпил бутылку пива и уже возвращался обратно, когда в крытом межвагонном переходе встретился с Луизой Вейзель. На подходе к станции машинист резко затормозил, и силой инерции женщину швырнуло в объятия майора. Подхватив Вейзель под руку, Никитин поддержал ее. Женщина произнесла несколько слов благодарности.
— Признаться, я думал, что вы немка! — сказал по-французски Никитин. — Ваш клермонферранский акцент выдает истую француженку.
— Вы не ошиблись, я из-под Лиможа. Вы русский? — спросила она.
— Русский. Разрешите проводить вас?
— О да, пожалуйста! — сказала она и, открыв дверь в тамбур, прошла вперед.
В буфете было безлюдно. Они сели за столик у окна и заказали кофе с миндальным пирожным.
Беседа текла легко и по-французски непринужденно.
— Скверный кофе! — Она отхлебнула из чашки и, рассмеявшись, добавила: — Не обижайтесь. В поездах почему-то всегда скверный кофе. На дороге Цюрих — Лозанна стюард разносит кофе в термосах. Это… ужасни, — сказала она по-русски, — напиток. Вы спрашиваете, что мне понравилось в России? Не все… — И повторила: — Не все, но многое меня взволновало. Мне кажется, что у вас в России дышится легче, свободнее. Я увидела и узнала новых людей, людей большой и благородной цели. Это очень важно, когда у человека есть цель, не ограниченная узким личным горизонтом, маленькими страстями фрондирующего обывателя. Города, поднявшиеся из руин и пепла, бой за хлеб на бескрайних степях Сибири, женщина, бросившаяся под поезд, чтобы столкнуть с рельсов чужого ребенка — это все пути одинаково большой цели, большого русского сердца! Я буду писать правду. О, я много должна рассказать моим читателям! А вдруг не сумею? — с тревогой спросила она и дружески положила свою тонкую руку на кисть его руки.
— Я верю вам, — искренне ответил Никитин.
— Спа-сии-бо, — произнесла она раздельно по-русски и, улыбнувшись своим, каким-то далеким мыслям, сказала: — Я тоже была человеком цели, потом… потом тихое теплое гнездышко. Я обленилась, замкнулась в маленьком эгоистическом мирке… Мой дом, моя машина, моя клумба… Мой, моя, мое… Я приобрела не много, но многое потеряла, самое главное — совесть, гнев, обращенный внутрь себя, эту чудесную силу движения. — Некоторое время она молчала, затем, как бы очнувшись, сказала: — Теперь я проснулась, можете поверить, мое сознание — граната, я могу взорваться в любую минуту! Это сделала со мною ваша страна. Ох, как я зла! — И, взяв Никитина под руку, она увлекла его к двери и сказала, четко скандируя ритм: