Человек может быть пьян,
Пьян без вина — от злости,
Расчесывая в душе бурьян
Гребешком из слоновой кости!
Посмотрев испытующе в его глаза, почему-то по-русски Вейзель спросила:
— Ви пони-мает?
Рука ее скользнула на шею, она потянула и привычным жестом перебрала, точно четки, тонкую нитку гранатов, на которой Никитин увидел небольшой католический крестик старинной работы.
— Я понял, — также по-русски ответил Никитин, подумав с внутренней улыбкой: «А гребешок-то все-таки из слоновой кости!»
Уже возвращаясь к себе в вагон, Вейзель спросила:
— Как вы могли уловить мое клермонферранское произношение?
— У меня был друг — французский летчик из авиаполка «Нормандия», его звали Жан-Поль Руа, он родился в Клермон-Ферране. Это был памятный сорок четвертый год, мы с боями форсировали Неман.
— Где же теперь Жан-Поль Руа? Вы поддерживаете с ним связь? — оживилась Вейзель.
— Руа возглавил гражданский протест патриотов Франции против грязной войны во Вьетнаме и был предательски убит выстрелом в спину…
Вейзель остановилась у окна. Мимо летели рваные клочья облаков, крутые откосы, черные контуры леса, легкие кружева перелесков, светлые пятна полей. Она стояла молча, и губы ее беззвучно шевелились.
— Вас огорчила смерть Руа? — спросил Никитин.
Она молча кивнула головой.
— Меня тоже, но… «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях…»
— Кто это сказал? — повернувшись к нему, быстро спросила Вейзель.
— Долорес Ибаррури.
Наступило продолжительное молчание. Стараясь не нарушить тишины, он осторожно отодвинул дверь и вошел в купе. Спустя несколько минут Луиза Вейзель, поднявшись на ступеньку лестницы, взяла блокнот, карандаш, вышла из купе и закрыла за собой дверь.
Никитин зажег свет, раскрыл журнал и присел на лесенку. Глядя меж строк, он думал о Луизе Вейзель. Его впечатления были сложны и противоречивы. Прошло много времени, когда, резко отодвинув дверь, его позвала Луиза Вейзель.
— Мосье! Простите, я даже не спросила ваше имя…
— Федор Никитин.
— Федор Ни-ки-тин, — повторила она, сделав ударение на последнем слоге, — я хочу прочесть вам эти стихи. Холодно, прошу вас, дайте мою куртку.
Никитин снял с вешалки спортивную на «молнии» куртку и, набросив на ее плечи, заметил у кармана ленточку Французского почетного легиона.
Сдерживая силу звука, темпераментно и в то же время лирически напевно Вейзель прочла:
Кружевом белым,
Подвенечной фатою
Стелется облако за окном…
Я не знаю,
Что стало со мною,
Снова юность
Мне машет крылом;
Словно в волосы
Мне вплетают
Померанцевый
Нежный цвет,
Словно с песнями
Провожают,
Бросив под ноги
Горсть монет…