— Ну хорошо. Только я скажу так: «Халва Тебе, великий Боже», если ты не возражаешь. А потом ты должен будешь произнести слова одной из наших песен.
Они хором произнесли первый куплет псалма, но, не зная второго, повторили его еще раз.
— Угомонитесь же вы, ублюдки! — крикнул им кто-то.
— Теперь споем одну из наших песен, — сказал Эш.
— Какую?
— «Когда солнце ввечеру…»
— Не знаю такую.
— А что ты знаешь?
— «Поднимайте наше знамя».
— Эй вы, пьянчуги, заткнитесь.
— Значит, прочитаем ее.
Произнеся вслух три раза первый куплет, всякий раз громче прежнего, они начали петь. В конце Эш пел уже один. Вскоре Тайхман понял, что он не собирается умолкать, и тоже запел: «Лиса украла гуся. Верни его назад». Эш перестал петь и заявил, что Тайхман оскверняет святыни немецкой культуры. Тайхман возразил — он поет католические святцы.
— Тогда все в порядке, — сказал Эш, — ведь Герман утверждал, что святцы лучше масла, а масло — это хорошая вещь.
Тут вошла дежурная медсестра — это была Марго. Она поскользнулась на осколках бутылки и рассердилась, увидев, что Эш и Тайхман пьяны. Она набросилась на Эша, обозвав его старым ослом, с чем согласилась вся палата, несмотря на его золотую партийную медаль.
Эш заявил, что пожалуется на нее Адольфу — она недостойна быть медсестрой. Тогда Марго сказала:
— Если не сбавите тон, то я пожалуюсь на вас главврачу.
И Эш тут же заткнулся.
Сразу же после обеда в палату зашли шестеро человек во главе с гигантом, который заорал:
— Ну, как живешь, старина? Просыпайся, моряк, у тебя открылась течь.
Они уселись на кровать Тайхмана, и Бокхаммер представил свою команду по именам и кличкам. Тайхман никогда еще не слыхал столь непристойных кличек, и ему стало стыдно за моряков. К тому же Бокхаммер говорил так громко, что их слышала вся палата.
— Мы притащили тебе бутылку сливовицы — с большим трудом удалось пронести ее сюда. Давайте пустим ее по кругу, в конце концов, у нас у всех одно и то же…
— Морская болезнь.
— Пей первым. Она мягкая, как адмиральская задница.
— Сколько раз ты присаживался на стульчак, Ганс?
— Нас тут семеро, так что не волнуйтесь, — сказал Тайхман, надеясь уклониться от выпивки, — к тому же, черт побери, у нас разные заболевания.
Один из гостей сказал:
— Мы будем пить понемногу, так что тебе останется еще много.
Тайхман сказал себе, что алкоголь обладает дезинфицирующими свойствами, и поднес бутылку к губам. Но, сделав первый глоток, он понял, что «Хеннесси» еще не до конца переварился в его желудке, и ему захотелось, чтобы вошла Марго и забрала бутылку. Но когда она прошла по палате — к тому времени он приложился к сливовице уже три раза, — Бокхаммер ловко спрятал бутылку. И Тайхману ничего не оставалось, как вместе с моряками порадоваться, что медсестра ничего не заметила. Впрочем, его радость была довольно искренней, ибо Марго никому не сказала об их пьянке с Эшем, и Тайхману не хотелось бы подводить ее.