Чан с картошкой был полон. Тайхман потащил его на камбуз. В дверях капитанской каюты стояла Дора в рубашке и длинных мужских брюках.
— Заходи, малыш, посмотри, как плачет старушка.
Тайхман оставил чан на камбузе и на обратном пути снова прошел мимо капитанской каюты. На этот раз на Доре был зеленый пуловер. Ее глаза покраснели, а из каюты разило духами и алкоголем.
— Ты что, боишься меня, малыш?
— Вовсе нет, к тому же я не такой уж малыш, почти шесть футов росту.
— Шесть футов и шестнадцать лет.
— Скоро будет семнадцать.
— А что ты делаешь, когда бываешь в Бремерхафене?
— Так, присматриваюсь.
— У тебя есть подружка?
— Нет.
— Тогда к кому же ты ходишь?
— Ну, в дамочках недостатка не бывает.
— Но для первого раза лучше найти кого-нибудь другого.
— Что значит «для первого раза»?
— А, так для тебя это не впервой. Ну, тогда ты и со мной можешь. Разве я хуже других дамочек?
— Ничем не хуже.
— Разумеется, не хуже, — кивнула Дора и добавила: — И зачем только ты это сказал. Мне неприятно.
— Но ведь это правда.
— Все равно, не стоило говорить.
— Но ведь на судне все знают…
— Что они знают? Что пять лет я была не у дел и жила как монахиня, потому что мой муженек наградил меня заразой? Знают они это?
— Я не знал.
— Ну и плевать на это. Так что, может, все-таки зайдешь? Что ж, не хочешь, не надо. Никто тебе не навязывается. Отваливай.
Вот тебе и Дора, подумал Тайхман. Она впервые заговорила с ним, до этого его не замечала. Ему было известно только то, что старик представил ее как свою жену.
Когда сеть подняли, она оказалась полной. Палубу покрыл слой селедки в метр толщиной. Матросы лопатами бросали рыбу в корзины и потрошили ее.
— Доре нужно только одно — хорошая, крепкая выпивка, — сказал днем старший помощник, когда Тайхман стоял на вахте у штурвала. — Это самое лучшее средство от ее сексуальной озабоченности. Ты себе даже представить не можешь, как тащились от меня когда-то шлюхи. Но я им никогда не платил. Удовольствие получали оба, говорил я. И они понимали, что я прав. Да, сынок, так и надо делать. — Старпом воткнул мизинец себе в ухо и затряс рукой, словно вибратором. Затем вытащил из куртки бутылку и приложился к ней.
— Выпьешь?
— Я на вахте.
— Все правильно. Может, и к лучшему, что не пьешь. Курс будет точнее. А я вот без этого не могу. Как тебя зовут?
— Тайхман.
— Я имею в виду имя.
— Ганс.
— Ну-ка, Ганс, держи. Выпивка — лучшее лекарство от тоски. Когда-то и я мечтал о девушке. Она была высший класс — из хорошей семьи и все такое прочее. Но я ей был не нужен, вот и начал пить. С тех пор сплю со всеми шлюхами подряд, мне все равно. Сунул, вынул и получил свое. Простой механический процесс, такой же, какой описан в учебнике по двигателям. Никакой любовной чепухи, никаких обязанностей, ничего — сунул, вынул и так далее. Так как, говоришь, тебя зовут?