Команда была измотана, конвоев в Средней Атлантике не оказалось, зато было много самолетов. Весь день лодка только и делала, что срочно погружалась. Один раз, когда командир решил остаться на поверхности, подводники несколько раз попали из 20-миллиметровки в летающую лодку «сандерленд», но снаряды отскакивали от ее брони, словно горошины от оконного стекла, а когда лодка улетала, хвостовой стрелок ранил двух моряков. Командир заявил, что подлодка не лучшее средство борьбы с самолетами, и велел вахтенным начальникам командовать погружение всякий раз, когда появится самолет.
Лодка крейсировала в Средней Атлантике две недели, а потом подошла к Гибралтару и торчала у входа в Средиземное море девять дней, но так и не увидела ничего, достойного атаки. На десятый день в три часа ночи старпом, Тайхман и один из легкораненых моряков стояли на вахте. Было еще темно, и вдруг их ослепил яркий свет. Он был такой белый и сильный, что они закрыли глаза и слушали, как в воздухе свистят пули и ударяют о корпус. Потом пуль не стало, но что-то с грохотом взорвалось, и взрывной волной их швырнуло на комингс мостика. Вслед за этим на них обрушился водяной вал. И снова стало темно. Все это произошло в течение десяти секунд.
Тайхман заметил, что рядом с ним нет старпома. Он попытался найти его на ощупь, но его руки хватали пустоту. Он наступил на что-то мягкое — это было тело старпома.
— Погружаемся! — услышал он крик командира внизу и ответ инженера-механика:
— Лодка к погружению готова!
— Ныряй в люк, — сказал Тайхман кормовому сигнальщику. Потом подхватил старпома под мышки, подтащил к люку и бросил вниз.
— Заполняйте цистерны! — крикнул он, закрыл люк и задраил его. Из балластных цистерн вышел воздух; Тайхман услыхал, как туда льется вода, и почувствовал, как нос лодки накренился, и она пошла вниз. Потом он услышал ужасный шум — это продувались цистерны, и неожиданно понял, что им снова повезло. Колени у него задрожали, голова закружилась, и он упал на сиденье перед перископом. Он прикрыл глаза, оставив лишь щелку, через которую был виден компас рулевого. Но цифр на нем он не видел. Тайхман смотрел на задний шов покрытой солью кожаной куртки рулевого, несколько раз пройдя вдоль него глазами вверх и вниз. Наконец, он пришел в себя.
Лодка направилась домой. Ничего другого им не оставалось. Слишком много людей вышло из строя. Желания командира ничего не значили. Он больше не сказал никому ни слова. После того как Тайхман описал ему последнюю атаку, которой они подверглись, командир послал за бланком радиограммы и написал: