Что и случилось на самом деле. В воскресенье к полудню весь экипаж был на ногах и занимался подготовкой к походу. Моряки, которые все эти дни из-за морской болезни постились, с нетерпением ожидали обеда. Они первыми прибежали в кубрик, и что же они увидели на столах? Субботний обед из одного блюда! Вернер, главный старшина, заявил коку, что на неделе не может быть двух воскресений.
Разразился грандиозный скандал. Моряки были вне себя от ярости, увидев тарелки со скудной едой, состоявшей из моркови, картофеля, гороха и совершенно безвкусного синтетического соуса, которыми их потчевали изо дня в день. Особую ярость вызвали овощи — на каждую горошину приходилось по десять морковок.
— Такое угощение в Святую субботу — просто издевательство, — заявил Питт, который был главным старшиной корабельной полиции и потому считал себя вправе кричать громче всех.
Весь экипаж поддержал его.
— Ты выразил мои мысли, — заявил Тайхман.
Питт был одним из тех, кто вчера отдал ему свою отбивную.
Тайхмана послали на корму за коком. Но Шмуцлер понимал, что в кубрик ему лучше не заходить, и остановился у двери.
— А ну, иди сюда, свинья, мы сделаем из тебя отбивную, — проревел Питт.
— Я изрублю его в капусту, — закричал Лёбберман.
Но Шмуцлер не двигался.
— Я перепутал дни, — сказал он, — я думал, что сегодня суббота.
Лауэр возразил, что это наглая ложь — ведь еще утром он сам отпускал шуточки по поводу гимнов, исполняемых по радио.
— Теперь их исполняют и в будние дни, — отбивался Шмуцлер.
— Врешь! — заорал Питт.
— Нет, не вру, — упорствовал Шмуцлер. — С начала войны гимны стали звучать по радио и по будням, я в этом уверен.
— Что это за соус? — спросил Мекель. — Уж не твоя ли блевотина?
— Нет, — запротестовал Шмуцлер. — Я никогда не блюю в пищу, которую готовлю, я не такая свинья, просто сегодня я готовил соус в спешке. Сейчас посмотрю на консервной банке, как он называется.
— А почему так мало гороха? — заорал Лёбберман. — Все горошины можно пересчитать по пальцам одной руки.
Он разложил горошины рядом с тарелкой и прижал большим пальцем, чтобы они не катались по столу.
— У офицеров их, конечно, побольше, — сказал он и пригрозил, что покажет свой горох главному старшине.
Другие тоже принялись искать горошины в своих тарелках и кричали «Ура!», когда находили. Шмуцлер, по-прежнему стоящий у двери, принял это за добрый знак и подумал, что гнев матросов остыл. Решив задобрить их, он крикнул перед уходом:
— Можете приходить за добавкой.
Но не успел он удалиться, как в голову ему полетела миска.
— Хороший бросок, парень, — сказал Остербур, клацнув зубами в знак одобрения.