— Может, ты и прав.
В четыре часа их сменили Мекель и Хальбернагель. Хальбернагель сказал, что ему надо кое-что убрать с палубы — могут ли его подождать? Он взял ветошь, которой вытирали снаряды перед тем, как зарядить пушку, повесил ее на руку, словно официант салфетку, и спустился на палубу.
— Ну, — сказал Мекель, — все в порядке, ребята. Мы зарезали эту свинью.
— Где? — спросил Хейне.
— В его логове, — ответил Мекель.
— Что-то криков не было слышно, — произнес Хейне.
— А мы ему вогнали зубы в горло, он и пикнуть не успел. К сожалению, пролилось немного крови.
Хальбернагель пришел, чтобы взять еще ветоши.
За завтраком Питт рассказал, что ночью во время шторма Паули смыло за борт; ничем иным объяснить его отсутствие было нельзя.
На «Альбатросе» подняли вымпел командующего флотилией. Он стал флагманским кораблем 52-й флотилии тральщиков. Командирскую каюту занимал теперь капитан третьего ранга Вегенер. Командиром «Альбатроса» он назначил младшего лейтенанта Пашена, который к тому же должен был исполнять обязанности старшего помощника до прибытия нового. На какое-то время командующий флотилией стал и командиром «Альбатроса».
Внешне Вегенер не очень сильно изменился по сравнению с тем, каким был в Денхольме. Теперь он носил оборванный пиджак с кожаными заплатами на локтях. Фуражка, потерявшая свой белый цвет, была слегка сдвинута направо; золотого канта на козырьке уже не было; он носил знаки различия штабного офицера, сделанные из штампованной жести и выкрашенные в желтый цвет. Но они сильно проржавели, и было трудно понять, что они означают. Помимо трубки, которую он не вынимал изо рта даже тогда, когда она не дымилась, единственным предметом, оставшимся со времен Денхольма, были золотые часы на руке. Это были дорогие часы, которые совсем не соответствовали его внешнему виду, и он их очень берег. Моряки говорили, что именно поэтому он всегда держал левую руку в кармане.
Не прошло и суток с тех пор, как на борт «Альбатроса» поднялся Вегенер, когда появился Паули. Тайхман, несший утреннюю вахту, рассказал об этом за завтраком.
Он говорил спокойным тоном, чтобы никого не напугать.
— Ты спятил, — сказал Питт. Его глаза расширились, а взгляд стал мерцающим.
— Он там, на палубе, можешь пойти и убедиться сам, — сказал Тайхман.
Питт вскочил, громко фыркнул, сделал какой-то непонятный дикий жест руками и полез вверх по трапу.
Подобрала Паули эскадра торпедных катеров. Его выловили из воды, и, получив по радио сообщение командующего о пропаже Паули, один из катеров подошел к борту «Альбатроса», — впрочем, из-за волнения на море он остановился в трех с половиной метрах от него, — и с криком «раз-два, дружно!» катерники перебросили тело прямо на палубу тральщика. После этого катера умчались прочь. Тайхман рассказал, какое впечатление произвели на него новые, только что спущенные на воду торпедные катера. Приближаясь на большой скорости и поднимая высокий бурун, они походили на Санта-Клауса, мчавшегося в санях по снегу.