Сержант всматривается в трактирщика, потом кивает.
— Ладно. В вашем трактире остановится генерал, его сиятельство герцог Аффер, и его штаб. Так годится, господин офицер?
— Капитан.
— Да, капитан. Его сиятельство везде возит с собой личного повара. Можем мы договориться о его присутствии на вашей кухне?
— Я посмотрю на вашего повара, сержант, и тогда отвечу. Комнаты в вашем распоряжении.
Сержант берет под козырек, потом усмехается и опускает руку.
— Эк вы меня построили, капитан. Кавалерия?
— Артиллерия, — усмехается в ответ трактирщик.
Штаб Аффера расположился в "Толстой кружке". Герцог занял лучшую комнату, его приближенные расположились в остальных, сошки помельче заняли опустевшие деревенские дома. Повар герцога говорил по-эннарски с чудовищным акцентом, по-айтарски не говорил вовсе. Однако Терк умудрился с ним объясниться и установить субординацию. Повар готовил те блюда, которые считал нужными, но за недостающими ингредиентами каждый раз обращался к Неуковыре. Поначалу он было попытался послать солдатика в погреб, не спросясь, и до сих пор с содроганием вспоминал, как трактирщик вошел в кухню, держа солдатика за шкирку, как котенка, и небрежно поигрывая тяжелым пистолетом.
— Это мой трактир, моя кухня и мой погреб, — медленно и раздельно произнес Неуковыра.
Повар понял и больше ошибок не делал.
А потом пришла Ила.
Она возникла на пороге, окинула взглядом зал, ружья в углу, штабные карты на большом обеденном столе, усатых эннарцев, обсуждавших одновременно планы военной кампании, ее величество королеву и знакомых баб, опустила ресницы и прошла прямиком в кухню. Ее проводили взглядами, зацокали языками, заговорили по-эннарски, оценивая стати.
В кухне священнодействовал иностранный повар, командуя двумя солдатиками.
— Где Терк? — спросила Ила, оглядывая кухню.
— Терк двора с топор, — сообщил повар, не повернув головы.
Ила кивнула и прошла через зал обратно на улицу — сквозь строй жадных взглядов и сальных шуточек.
Терк увидел ее, отложил топор, обнял.
— Зачем же ты пришла, теперь? — зашептал ей в волосы. — Они чужие. Они ничего не понимают. Ты для них — просто женщина, они соскучились по женщинам. Ила, уходи. Здесь опасно.
Сеновал, горячие руки, горячие губы. Солнце уже клонится к горизонту, когда она целует его на прощание.
Она уходит, ступая узорными сапожками по пыльной дороге. Платье — синее, как то, что подарили ей в Заветреной много лет назад.
Он стоит у калитки, смотрит ей вслед. Поворачивается, чтобы войти в дом.
На крыльце толпятся эннарские офицеры и тоже провожают взглядом тонкую фигурку в синем платье.