Капризный луч, наконец, сорвался со столешницы и потянулся по истоптанному грязному полу к начищенным ботинкам Духанина. Пройдет еще немного времени, и луч исчезнет совсем, не оставив даже пятнышка на полу.
Колмогоров, проводив дотошного начштаба, вдруг вспомнил — полез под стол, долго копался там, выложил перед собой и стал тщательно разглаживать лист бумаги с корявыми строчками.
— Прости, мать, прости, сказал. Пусть легкомысленно, пусть… Ты у нас будешь самая что ни на есть официальная. Все устроится, мать, устроится как-нибудь.
Ветер всегда приносит…
А кому что приносит — кому беду, кому удачу.
Наталья несла свое счастье; она шла сквозь ветер.
Кружило на вороньем перекрестке. Ветру тесно на бульваре, — ветер столбом ввинчивается в свинцовую синь неба.
Натальино счастье не объять — оно больше чем небо — не украсть его.
Гудит вороний перекресток.
Она свернула с Трех Дураков на бульвар и пошла по правой стороне; окликнули ее солдаты с блокпоста, она помахала в ответ. Она шла и думала, что скоро приедут командировочные специалисты и построят новый город, — заживут они все: пустят трамвай, разведут в парках розы, а на старую церковь вознесут крест. Для мусульманов же построят мечеть с башнями. У бога всем хватит места.
По правой стороне идти было как раз мимо рынка.
Думала Наталья зайти на рынок, раз деньги с собой, купить Сашке обувку — давно уж собиралась. Постояла на вороньем перекрестке — не решилась так сразу: не денег пожалела, хотела первой зарплатой Сашке похвалиться. Поковыляла дальше. Тут ей стало смешно: ведь если рассуждать — зачем Сашке два ботинка, с одной ногой-то? Незачем. Так могла бы выйти экономия. «Тю, старая дура. Экономия… богатейкой стала. А и смешно ведь вправду. Ой, Санечка мой малахольный».
Остался позади рынок, дальше, мост через Сунжу.
За мостом она почти дома.
Наталья всегда ходила домой наискоски, через пустырь, мимо богатых руин и заброшенных садов.
Там на пустыре в садике ее и убили.
Тетка Наталья не заметила, конечно же не заметила, как с рынка пошли за ней двое молодых чернявых. Как же ей заметить, когда несла она домой свое счастье — огромное, больше неба — такое, что не потерять его, не выронить.
Убийцы знают, как убивать слабых.
Это легко — как тетку Наталью. Пистолет в вытянутой руке одного из чернявых молодых почти коснулся вороненым дулом Натальиного затылка.
Она почувствовала… она знала… она верила, что ветер, наконец, принес ей удачу.
Она не слышала выстрела.
Не почувствовала боли.
Пуля пробила затылок и вышла через глаз, выворотив правые лицевые кости. Она свалилась вперед немного боком, ноги в войлочных ботинках дрожали мелко…