Шаги за дверью. Уходят что ли? А этого не заберут? Ничего не понимаю и потому, решив нарушить статус-кво, задаю вопрос:
— Ты кто, человек?
Он вскочил, вытянул факел, точно меч, и слегка заикаясь от страха, приказал:
— Не подходи!
— Не буду.
— Не подходи!!
То ли мальчишка не услышал, то ли не поверил. Его проблемы, я же повторяю вопрос.
— Ты кто?
— Я… Я Вальрик. Сын князя Володара.
— Сын? — вот это сюрприз. Я поверила мальчишке сразу, да и зачем ему лгать-то?
— Сын. Меня нельзя убивать.
— Я и не собираюсь.
— Правда?
— Правда.
Парень успокаивается, поднимает факел вверх. Некоторое время сидим молча, вернее, я сижу, а он стоит, прислонившись спиной к двери. Тишина порядком успела мне надоесть, поэтому задаю следующий вопрос:
— А те, которые с тобой были, они кто?
— Они? Братья.
— Родные?
— Родные.
— И чем ты им не угодил?
— Я?
Его манера переспрашивать раздражает, впрочем, вряд ли от испуганного человеческого детеныша можно ожидать связной речи.
— Ты. Почему они пытались убить тебя?
— Это была шутка.
То ли он глуп, то ли наивен, а может и то, и другое сразу. Вальрик поспешно добавляет:
— Они всегда так шутят.
— Над тобой?
— Да.
— Почему?
— Потому что я слабак, — мне показалось, что мальчишка шмыгнул носом. — Слабак и трус.
Все-таки я совершенно не понимаю людей.
Больше мы не разговаривали. Мальчишка, устав стоять, сел на грязный пол, он по-прежнему крепко держался за факел и нож достал, вероятнее, с оружием в руках он чувствовал себя увереннее. Я же сидела в своем углу, ожидая, когда придет кто-нибудь из охраны и уберет это чудо из моей камеры.
Время текло медленно, здесь, в подземелье, я вообще не чувствую времени, день ли, ночь — все едино. Это место холодного камня и боли, это место моего позора. Это место, куда не проникают голоса Ветров.
Мальчишка считает, что я боюсь его отца. Отчасти он прав, князю Володару удалось то, что не удавалось прежде никому. В подземелье меня держат не метровой толщины стены, не двери из мореного дубу, не ржавая цепь и, уж конечно, не стража. Мой личный сторож скользкой лентой обвивает шею. Я не знаю, что это. Оно одновременно и ошейник, и поводок, прочно привязывающий меня к князю, и пряник, и хлыст. Оно живое и ненавидит меня.
Я не могу уйти, пока князь сам не отпустит меня.
Я не могу слышать голоса Ветров.
А Ветра не слышит меня.
Шаги князя прочно ассоциируются с болью. Спешит… Мальчишка, заслышав эхо, поднимается и благоразумно отходит от двери. По-моему, он выглядит более напуганным, чем пару минут назад. И вскоре я понимаю причину этого страха: князь Володар, увидев сына живым и здоровым, вместо того, чтобы обрадоваться, отвесил ему такую оплеуху, что даже у меня в ушах зазвенело.