Бог сумерек (Глуховцев, Самойлов) - страница 58

– Погоди, сейчас пойдем... Подожди минутку только, вот посмотри...

– Палыч, пойдем, я тебе говорю!

– Сейчас, сейчас... Нет, ты посмотри...

– Эй, молодцы! – негромко окликнули их сзади.

Оба мгновенно повернулись.

На тропинке, метрах в десяти от них, стоял старикан с поднятой двустволкой. Рядом с ним скалил зубы и тихонько, угрожающе ворчал здоровенный пес. Овчарка.

“Ну вот, – пронеслось в голове у Игоря, – приехали... Ну, Палыч... Да что Палыч! Я и сам хорош гусь... Разведчик, твою мать...”

– Подымите-ка ручонки, – потребовал дед и для убедительности качнул стволами вверх-вниз. – Ружье заряжено, – предупредил он, – а я при исполнении, говорю сразу.

– Папаша! – сказал с чувством Игорь. – Не подумай ничего плохого. Мы тоже при исполнении! Задание у нас, понимаешь?.. Мы из “Гекаты”, частная служба безопасности, слышал о такой, наверное?.. Я могу документы тебе показать, все честь по чести. Я сотрудник этой фирмы, у меня и удостоверение, и разрешение на оружие – все есть. Артемьев Игорь Николаевич. Показать документы?

– А у меня документов никаких нет, – вдруг брякнул Палыч. – Но и я могу представиться: Кореньков Александр Павлович, специалист по электронной разведке.

И от этих последних слов старик аж вздрогнул. Игорь изумился: что это с ним?.. А тот, точно ушам своим не веря, сделал шаг вперед.

– Как? – переспросил он. – Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Кореньков, – ответил Палыч тоже удивленно, – Александр Павлович... А что такое? .

Дед, не отвечая, пристально всматривался в лицо Палыча. И вдруг опустил оружие.

– А ведь и впрямь, – сказал он. – Тот самый и есть.

Часть вторая

ДЫХАНИЕ БЕЗДНЫ

ГЛАВА 1

Аркадий Анатольевич Смолянинов не спал всю ночь. Июньская ночь беглая, стемнело и тут же рассвело, и утро давно уже смотрело в окно особняка... а он не спал. И не хотел спать. Хотел напиться. Напиться хотелось смертельно, вдребезги, но и этого сделать было нельзя.

Он полулежал на диване, в зале у камина. Одну бутылку ирландского виски он все-таки взял, наливал в стакан понемногу и цедил мелкими глотками, сквозь зубы. Ночь пошла, а бутылка опустела менее чем наполовину. От этого он не опьянел, но и не трезвел – так, состояние вялой притупленности. Но и это было не так плохо; по крайней мере в ней, в притупленности, размывался тот страх, который в последние дни прочно поселился в душе – темный, пришедший из неведомых глубин, и от которого теперь не удавалось избавиться, а можно было его только придавить.

Смолянинов пригубил виски, вслушался, как обжигающая струйка скользнула по пищеводу. Он тяжело повел глазами, налитыми кровью, на каминные часы. Без десяти восемь. Скривив губы, он медленно вымолвил отвратительное ругательство. Потянулся к бутылке, плеснул в стакан и торопливо, словно боясь передумать, залпом проглотил спиртное. После этого он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.