– А выглядишь моложе…
– Что значит – был? Ну вошли мы в Югославию. Пили спирт. Местных баб насиловали, югославок. Впятером. А мне двадцать два года, у меня ничего еще такого не было… Потом полегче стало, освоился. Каждый день такое творилось с местными девками, я даже как-то привык. Потом, помню, лень стало коленки им выкручивать, просто совал им в рот, и досвидание.
Виктор затих. Не такого рассказа он ждал про освобождение Европы, про знамя над рейхстагом.
– Ну ладно бы с немками, а там-то зачем, югославок?
– Ну как? Вошли в страну – значит, все наше. Потом вернулся домой, а у вас тут все другое, прямо кино “На Заречной улице”. Никто никому не дает, как будто никому ничего не нужно. Пришлось забывать прежний опыт.
Стендап лег на каменный пол, вытянул ноги. Руки заложил за голову.
– А послевоенный опыт перенимать я не захотел, – будничным голосом закончил рассказ Стендап.
– И сейчас никак?
– Не-а.
– Что, никогда этого не делаешь? – спросил Виктор.
– Ребенка сделать могу, – ответил Стендап. – Просили пару раз, так делал. А так – нет.
Все, что рассказывал Стендап, как-то не вмещалось в голову Виктора. Но он нашел все-таки одну точку соприкосновения.
– Вот приеду я домой, в Ленинград… И мне тоже придется забыть многое. Все забыть.
– Знаешь, что в тебе не так? Мужик ты вроде как надо, серьезный, а вся твоя жизнь, как погляжу, вокруг письки вертится. Ты чего?
– А что?! – спросил молчавший до сих пор Гоухоум. Спросил он это таким голосом, что стало понято – готов к возражениям. – Если хочешь знать, в нашей стране это чуть не единственная зона свободы! Всюду залезли, скоро уж в постели будут дежурить!
– Надо быть меньше мыши, чтобы тебя не тронули, – вспомнил Ликины слова Виктор. – Чтоб остаться целым.
– Пошли, парни, на спуск, есть охота, – засмеялся Стендап.
– Как дела? – мимоходом спросила Лика у Виктора.
– Отлично, – ответил Виктор, проходя мимо.
Он теперь намеренно предпочитал мужскую компанию.
Сидели у костра, смотрели на огонь, слушали “Голос Америки”.
Это был транзисторный радиоприемник “Спидола” рижского завода ВЭФ.
– Дорогой? – спросил Виктор.
– Завод ВЭФ, Рига. 73 рубля и 40 копеек.
– Ого! Не глушат глушилками?
– Раньше глушили, а теперь нет.
– Чего это они?
– Разрядка международной напряженности.
– Надолго ли?
Ненадолго. После ввода войск в Чехословакию в 68-м глушилки
заработали в полную силу.
– Хочешь чивин? – спросил Виктора Элик.
– Хочу, – ответил Виктор и обнял Элика за плечи. – А что это такое?
– Жвачка.
– А жвачка – что такое?
– На! – сказал Элик, смеясь. – Разверни бумажку, положи в рот и жуй. Только не глотай, это резинка, а не еда!