«Гетто!» — Ландесберг оглушен той жуткой вестью. Не оговорился комендант — умышленно указал страшную суть, прикрытую словами «еврейский район». Каким станет «еврейский район»? О предстоящем грозном событии узнал не как доверенное лицо, не от комиссара по еврейским делам гауптштурмфюрера Энгеля, а как заместитель председателя юденрата, только заместитель, от желторотого коменданта, мышление которого вряд ли выходит за пределы его пистолета и плетки. Неужели на этом кончаются тайные связи и наступает начало конца?
И Ротфельд подавлен грозными событиями, приблизившимися вплотную к евреям, но впервые почувствовал свое превосходство над Ландесбергом. Ничего нового не услышал, о предстоящих событиях узнал от самого губернатора. Не долго длилась беседа, но оставила огромное впечатление. Губернатор Ляш — интеллигентен, деловит и без предрассудков. Силлер по сравнению с ним — первобытный дикарь. Губернатору можно верить, его обещание подтверждается сообщением Силлера о том, что еврейские жители второго и третьего районов освобождаются от переселения,
— Итак, господа, надо засучить рукава и работать как следует! — закурив и не предложив закурить, подчеркивает Силлер свое превосходство над этими видавшими виды евреями, более хитрыми и, может быть, даже более умными. И все же евреями, а он — немец, их господин, и это они должны постоянно чувствовать. — Для хорошей работы вам предоставлена полнота власти и созданы благоприятные условия. Конечно, хотите знать, чем я буду заниматься? Выполнять обязанности еврейского бога: на специальных весах взвешивать ваши деяния и платить злом за зло и добром за добро. Ваш бог выполняет эту работу один день в году, я буду ежедневно взвешивать ваши деяния.
«А он, несмотря на молодость, не глуп, совсем не глуп!» — все более внимательно прислушивается Ландесберг к Гансу Силлеру, стараясь понять, что можно ждать от него.
«Нет, герр комендант, вы не бог, только его весовщик. От вас многое зависит, но решать будет бог и не только по нашим делам, не только по вашим гирям. К вашим гирям добавятся наши гири, и только тогда воздастся добром за добро», — переносится Ротфельд мыслями в губернаторский кабинет.
— Молчите, господа, а я ждал, что спросите о пределах своей компетенции. Ценю вашу выдержку, сам перехожу к этой проблеме. Отныне у юденрата наряду с силой слова будут свои могучие полицейские силы. Юденрату разрешено организовать свою службу порядка в составе пятисот полицейских. Учреждаются звания, будет выдана форма. Не еврейский район, а еврейское государство! Как у всякого государства, устанавливаются границы, обведенные надежными каменными и деревянными стенами. Уясняете, что это значит для вас? Отныне ни один желающий свести счеты с евреями и ни один хулиган не сможет проникнуть в еврейский район, превращенный в неприступную крепость. В районе только ваша власть и ваши полицейские силы. Но и еврей не сможет высунуть свой длинный нос за пределы района. С внешней стороны стены вашей крепости будут охраняться нашей украинской полицией. Это должен знать каждый житель района, ибо даже среди евреев встречаются дураки. Пусть же помнят, что драгоценные еврейские жизни охраняются только до пограничной стены. Только! Евреи, как и раньше, будут работать на городских предприятиях. Могут найтись и такие умники, которые попытаются бежать с предприятий в арийский район. Более того, могут найтись и арийцы, которые за деньги или по глупости попытаются спрятать еврея. Не спрячут — у нас кругом есть глаза, а за нахождение в арийском районе устанавливается смертная казнь — евреям, проживающим там незаконно, и тем, кто их прячет. Вы, господа, — законные жители арийских районов, ваши квартиры под нашей охраной, даже на улицах вас охраняет немецкая власть. К сожалению, не на тротуарах — на мостовых.