. Порыв холодного ветра колыхнул языки факелов. В горницу ступил Святослав, мокрый с головы до ног.
Гриди расступились.
Увидев великого князя, Окула поднял голову, отстранил рукой лекаря, поившего его настоем целебных трав из глиняной плошки.
— Хочу перед смертию, князь, поведать тебе тайное, — с трудом выговаривая слова, молвил старик.
— Сказывай.
— Пусть все уйдут...
Святослав строго глянул на гридей, те сразу же вышли за дверь. Святичу князь приказал остаться.
Окула хрипло заговорил, иногда прерывая свою речь продолжительными паузами:
— Намеднись на Подоле яз был... Как раз туда Рогволод с дружиной пришел. Родич средь полочан есть у меня — братан снохи моей. Поведал он мне речи тайные... — Старик закрыл глаза, потом, собравшись с силами, продолжал: — Сторожись варягов, князь. Мыслят они убить тебя и род твой сничтожить. Свенельд и Рогволод измену таят... Сразу хотел тебе все поведать, да у тебя воеводы были. Мыслил опосля, и вот...
Окула с трудом, впадая в забытье, передал Святославу разговор варягов на струге князя Роговолда.
Великий князь Киевский стоял с окаменевшим лицом. Глаза его, смотревшие куда-то в даль сквозь стены, излучали холод, рука невольно сжимала рукоять кривого ножа.
Святич весь подался вперед, стиснув мощной дланью крыж тяжелого двуручного меча — казалось, мигни Святослав, и он ринется сквозь орды степняков для того только, чтобы найти и зарубить изменников.
Князь быстро глянул на него:
— Никому ни слова! Взором не выдай мыслей своих! — Помолчал и добавил: — Не впервой они этак. Грядет час, приструним находников. А покамест страшатся они нас и стерегутся зреть на стол великокняжеский. Однако будь начеку с могутами своими и помни — никому ни слова!
Святич молча кивнул головой.
Князь обернулся к умирающему, сказал дрогнувшим голосом:
— Прими поклон мой, Окула-богатырь. Раньше ты с копьем в деснице Русь хранил от ворога. Ныне меня спасаешь...
— Пустое, князь... Варягам земля наша надобна для грабежа и разбою, а нам, русичам, — для жизни и славы.
Старик вздохнул, пошарил слабеющей рукой по груди, со стоном приподнял голову и снял с шеи ожерелье из кабаньих клыков, нанизанных на серебряную цепочку.
— Прими, князь, от меня оберег сей. Он охранит тебя от кинжала и яда врага тайного... А от меча недруга явного ты и сам отобьешься как отбивался яз весь свой век.
Лицо Святослава дрогнуло, помягчело. Он принял дар из рук старого поединщика, слава которого более полувека летала выше славы князей и воевод; это была та слава, которая веками живет среди людей, разносимая по градам и весям поколениями сказителей былин.