— Три миллиона, — не поверил Павел. — Разыгрываете?
— Нет. Правила простые: в игре участвуют подразделения Форпостов не крупнее взвода. Сперва они подают заявку, потом им приходит письмо, где подробно изложены все правила и приведен устав. Первый взнос в призовой фонд составляет сто долларов с человека. Потом плата уменьшается в зависимости от того, на какой позиции находятся игроки. Мы сейчас отчисляем в фонд Игры по двадцать долларов каждую неделю. Каждый. И ты в том числе.
— Три миллиона на взвод… Это же по сто тысяч на человека!
— Примерно так и есть, — согласился Цеце. — Неплохой куш, не правда ли? И делать ничего не надо — лишь лучше всех выполнять свою работу.
— И за что начисляются очки? — поинтересовался Павел.
— За все, — сказал Рыжий. — Но в основном за убитых экстерров. Если тебе интересно, завтра принесу правила.
— И неужели никто не пытался приписать себе побольше баллов?
— Обмануть систему непросто, — сказал Гнутый. — Конечно, приписки бывают. Но редко, и в основном по мелочам. Уж больно велик риск. Если обман будет раскрыт, позор на весь мир обеспечен, да и с Игрой можно навсегда распрощаться.
— Три миллиона… — пробормотал Павел, прикидывая, на что можно было бы потратить такую сумму. — Сто тысяч на человека…
— Дело не только в деньгах, — сказал Гнутый — В прошлогодней Игре победил взвод сержанта Шишеля — я встречался с ним в Новой Зеландии. И знаете, где сейчас эти ребята?
— На Ямайке, — сказал Цеце, вздохнув, и мечтательно закатил глаза. — Земной рай!
— Победители Игры могут сами выбирать место службы, — сказал Рыжий.
— Если захотят служить дальше, — добавил Гнутый. Они замолчали, думая об одном и том же, мечтая…
Первым очнулся Гнутый.
— Ладно, нам пора, — сказал он. — А то как бы док не пришел.
— На днях обязательно заглянем еще, — сказал Цеце. Рыжий просто кивнул.
Они ушли, не затягивая прощание. Тихо закрылась дверь, и в палате снова стало пусто и одиноко.
Павел полежал чуть-чуть, глядя в потолок, собираясь с мыслями, потом вздохнул, заставил себя улыбнуться, громким голосом велел диктофону включиться и, выдержав паузу, стал размеренно, обдумывая каждую фразу, надиктовывать полученные от товарищей новости.
2
Три дня прошло, а казалось, что целая неделя.
Павел уже стал привыкать к новому распорядку. Он много спал. Ел, когда хотел и сколько хотел. Делал дневниковые записи. Разговаривал с навещающими его друзьями, с мамой и девчонками, с доктором. Он много думал, особенно жутковато тихими ночами, когда сон не шел и просыпалась боль. Мысли его были аморфны, неконкретны. Часто он грезил, теряя связь с реальностью, и тогда какие-то странные непознаваемые образы наводняли его сознание.