Тяжелое обвинение коммерции советника окончательно расстроило Тусмана. Он все снова и снова клялся, что пламенно любит Альбертину и не отречется от своей любви, что он, подобно Леандру и Троилу, ради нее го-(*241)тов на смерть и добровольно примет мученическую кончину, подставив спину проклятому дьяволу, насажавшему на нее синяков.
Тусман не окончил еще своих клятв, как раздался сильный стук в дверь и в комнату вошел старый Манассия, о котором только что упоминал коммерции советник.
При виде старика Тусман громко вскрикнул:
- О господи, да ведь это же тот самый старый еврей, что чеканил вчера из редьки червонцы и бросал золотых дел мастеру прямо в физиономию! Ну, теперь того и гляди появится и проклятый чернокнижник!
И он уже хотел прошмыгнуть в дверь, но Фосвинкель удержал его, сказав:
- Постой, постой, сейчас мы все выясним!
Вслед за тем коммерции советник обратился к старому Манассии и повторил все, что говорил о том Тусман и что, по словам Тусмана, приключилось с ним ночью в питейном заведении на Александерплац.
Манассия язвительно усмехнулся, искоса глянув на правителя канцелярии, и сказал:
- Не знаю, что этому господину от меня надобно, он пришел вчера в питейное заведение вместе с золотых дел мастером Леонгардом, как раз когда я подкреплялся стаканчиком вина после трудных дел, коими занимался чуть не до полуночи. Господин выпил лишнего и, едва держась на ногах, вышел, шатаясь, на улицу.
- Вот видишь, видишь, правитель, я так сразу и подумал!- воскликнул коммерции советник.- Проклятое вино всему причиной. Когда ты женишься на моей дочери, пьянствовать придется бросить!
Правитель канцелярии, сраженный незаслуженным упреком, без сил повалился в кресло, закрыл глаза и что-то невнятно пробормотал.
- Вот к чему это ведет: прошатался всю ночь, а теперь раскис и размяк! изрек коммерции советник.
Тусману пришлось смириться; коммерции советник, несмотря на его протесты, повязал ему голову белым платком, усадил в дрожки и отправил на Шпандауэрштрассе.
- Что у вас новенького, Манассия? - обратился он затем к старику.
Манассия, любезно ухмыляясь, сказал, что коммерции советник, верно, и не подозревает, с какой приятной новостью он пожаловал.
На расспросы сгорающего от любопытства коммерции советника он сообщил, что недавно вернулся из Италии его племянник Беньямин Дюммерль, молодой человек красивой наружности, обладатель чуть ли не миллионного состояния, возведенный в Вене за свои огромные заслуги в баронское достоинство; ну так вот этот самый племянник неожиданно без памяти влюбился в Альбертину и предлагает ей руку и сердце.