Липаски нахмурился. Пришлось признать, что голос предательски дрогнул.
Липаски встал, отодвинул стул, подошел к зеркалу, которое было не совсем зеркалом, и посмотрел в него, словно желая убедиться, что лицо ничем не выдает его чувств. Одновременно он следил за ней.
Инстинкт репортера подсказал, что ее хотят обмануть.
— У Габриэля Дэвиса нет друзей в том понимании, которое вы в это вкладываете. Он делит людей на тех, кто помогает ему, и тех, кто нет. В этом смысле — да, я ему друг. Я ему помогаю.
— Почему?
Ему явно не нравилось отвечать на вопросы, тем более — на вопросы репортера. Снова опустив веки, он обернулся:
— А вы?
Она собралась было ответить, но запнулась.
Он кивнул.
— Вот видите. Он не очень приятный в общении, и вы это заметили. И у него так много странностей, что это может в любой момент надоесть. Мне не следовало бы помогать ему, и вам — тоже. Рано или поздно нам придется об этом пожалеть.
— Я уже жалею, — призналась Алекс.
Он усмехнулся.
— Не похоже. Ну хорошо, вы были откровенны со мной, я тоже буду откровенен. — Алекс не сомневалась, что он опять лжет. Он не выложит перед ней все карты, парочку непременно запрячет в рукаве.
Он устроился на углу стола и устремил взгляд на дальнюю стену комнаты, где ржавые потеки отвоевали добрых два фута у краски.
— Я знаком с Габриэлем Дэвисом с 1983 года, еще до случая с Бровардом. Он всегда был неуправляемым. Но в своем деле он мастер. Действительно. Нам нередко доводилось работать вместе. Он был частным сыщиком. Дела у его клиентов бывали самые разные, но в убийства он совал нос исключительно по собственному интересу. Я ничего не имел против. В этом он был асом. Он видел то, чего не видели мы. Кое-кто из наших полагал, что он обладает телепатией.
— Это хорошо.
— Это хорошо, — согласился Липаски. Он немного расслабился, черты лица разгладились. Теперь он казался не таким дружелюбным, зато более откровенным. — Обычно он никогда не ошибался с деньгами. Постепенно сложилось так, что мы уже его ждали, а потом я стал звать его, когда у меня появлялось дело, в котором он мог помочь. Он не ждал от нас денег, да особо и нечем было платить, так что все было замечательно.
— За исключением…
— За исключением того, что он стал слишком этим интересоваться. Ему нравилось разглядывать трупы. Ему нравилось восстанавливать преступление. Это было… ненормально. Я совершил ошибку, подключив его к делу Броварда.
— Но он раскрыл это дело, — возразила Алекс. — Вы же сами сказали, что, если бы разбирались самостоятельно, жертв могло быть гораздо больше.