— Ярослав умер? — спросил еле слышно Иван и вопросительно посмотрел на Никиту.
— Да, батюшка, — сказал с придыханием тот.
Иван повернулся к Борису.
— Кто убил его? Не молчи, отвечай! Я тут же велю подпалить ему волосы и распустить на полосы кожу. — В уголках губ царя запузырилась пена, а глаза словно остекленели и утратили цвет.
— Молчи, Борис, — шепнул с пола Никита. — От него всего можно ждать.
— Ярослав сам упал, батюшка, — с несчастным видом сказал Годунов. — Его не убили. Это был случай, беда. — Он и без подсказки Никиты не решился бы напомнить Ивану, что тот сам толкнул в спину замешкавшегося скопца.
— Он не мог упасть. Я поддержал бы его, — бормотал мрачно Иван. — Должно быть, ему помогли, не иначе.
— Он оступился, — спокойно, но твердо ответил Борис. — И покатился вниз. Пересчитал все ступени.
— Это так, государь, — подтвердил тихо Ракоци. — Ярослав упал, и спасти его было уже невозможно.
— Ярослав мертв, — жалобно произнес Иван, кулаки его то сжимались, то разжимались.
— Господь да смилуется над ним, — отозвались одновременно оба боярина. Борис перекрестился, Никита, не имевший возможности это сделать, просто воздел глаза к потолку.
Наконец Иван знаком велел ему встать и кивком дал понять Ракоци, что тот тоже может подняться, а сам опять пошел к груде шкатулок и сундучков, содержимое которых было по большей части рассыпано по полу.
— Слишком много смертей, — произнес он почти будничным тоном. — Слишком много смертей.
— Разделяю твое горе, батюшка, и скорблю, — отозвался Борис, приближаясь к Ивану. — Отведи свою душу на мне, если хочешь развеять кручину. Отдай мне любой, какой пожелаешь, приказ — и я его беспрекословно исполню.
Это был рискованный ход. Царь, находясь во взвинченном состоянии, мог приказать Годунову убить себя, или собственную жену, или детей, и Ракоци попытался смягчить ситуацию. Оттесняя боярина в сторону, он сказал:
— Подобная преданность редко встречается, государь. И заслуживает поощрения, а не порицания.
— В твоих словах есть зерно истины, венгр, — сказал Иван, поразмыслив. Грязный лоб его покрывала испарина, дышал он с трудом и время от времени вскидывал к глазам руку, словно бы заслоняясь ею от света. — Преданных людей мало. Гораздо больше тех, что противятся воле своих попечителей, хотя те… — Царь вдруг умолк и схватился за голову, лицо его перекосилось от муки.
— Батюшка, — произнес Борис с состраданием.
Иван вновь отмахнулся.
— Сыграем-ка в шахматы! — заявил неожиданно он. — Именно так, шахматы развлекут нас. Твой ход будет первым, слышишь, Борис? Я дам тебе послабление. А ты, — он с живостью повернулся к Никите, — сбегай к челяди и прикажи принести шахматный стол.