— Нам бы всем не мешало это сделать, — сказал Павел Папазов и недовольно пощупал свой подбородок. — Парня похвалить следует, а нас всех выругать за то, что мы за собой не следим. Знаете, что мне как-то рассказывал инженер Спиридонов? Участвовал он в одной экспедиции на север. Так там геологи каждое утро в тридцатиградусный мороз растапливали на примусах лед и брились, хотя у них мыло замерзало на лицах. А мы немытые экспедицию начинаем.
— Ну уж извините! — весело отозвалась лаборантка.
Лицо ее с детским румянцем было свежим и чистым.
— Только Делчо Энева нет, — нахмурился руководитель группы. — Тоже где-нибудь утренний туалет совершает?
— Вон он, вон! — закричал Зюмбюлев, показывая на низенькие домики, видневшиеся по ту сторону полотна.
Картограф, ухватив под руку стрелочника и сдвинув набекрень свой берет, шел оттуда и вдохновенно распевал во весь голос:
Раным рано девчинонька
На Дунай пошла широкий.
— Успел уже, голубчик! — вздохнул Марко Маринов,
А Делчо продолжал:
Чтоб умыть, ой, бело личко,
Бело личко, черны брови...
— Не мог хоть до обеда потерпеть? — встретил его охотник.
Делчо Энев помолчал, словно обдумывая что-то важное.
— Сомнительно, — ответил он наконец и весело посмотрел на лаборантку. Потом вдруг встряхнулся, будто его окатили холодной водой. — У меня зуб заболел, товарищ Власев, и пришлось забежать в заведение, прополоскать его коньяком. Нам предстоит серьезная работа, а зубная боль, знаете ли, страшно мешает.
— Верно, — сказал стрелочник.
— Что ж вы меня не позвали, и у меня зуб дергает, — засмеялся в бороду Зюмбюлев.
Вылю Власев снова откашлялся.
— Товарищи, — начал он. — Вот грузовик, который доставит нас в село Цвят. Машина, мне кажется, хорошая, покрышки, вероятно, прочные — налицо все, чтобы прибыть в село без всяких помех, в установленный срок. Прошу вас во время движения не вставать, каждому сидеть на своем месте.
— Кто его знает! — пробормотал картограф.
Вылю Власев собирался сказать еще что-то о дисциплине, но он услышал эту реплику, и ему расхотелось говорить.
— Займите свои места, — сказал он. — Я сяду последним.
— То есть передо мной! — улыбнулся парторг.
В село они приехали в обед. Встретили их старые знакомые, у которых они жили зимой, обрадовались им, помогли перенести большую часть груза в зал читалища[6].
— Видите — больше некуда! — извинялся председатель сельсовета, а глаза его лукаво улыбались. — Все склады переполнены зерном, а мы еще молотим. И куда мы все денем, ума не приложу! А читалище потерпит. Все равно у нас сейчас такая горячка — не до книг. Так что не помешает.