Он взорвался:
– Черт, неужели у меня такая предательская рожа? Невероятно! Я уже начинаю мучиться сомнениями.
– И правильно делаете.
Ветром открыло ставень, он начал стучать. Шарриак снова встал, приоткрыл окно, закрепил ставень и, усаживаясь, протер стекла очков уголком покрывала.
– Мерзкая погода! Сомнения касаются не меня. Себя-то я знаю. Они касаются вас. Получив приглашение на стажировку, на которой могли бы показать свои немалые способности, вы, едва прибыв, уже собираетесь ее саботировать! Вы кто, революционер? Не нравится вам игра, возвращайтесь домой и не играйте! А я хочу эту работу, Карсевиль, и сделаю все, что мне скажут. Все. Им хочется знать, не собачонка ли я? Да, собачонка. Кидайте кость! Да чтоб мяса на ней было побольше.
– Эта игра – надувательство. Черт возьми, вы же не глупый…
Лицо Шарриака перекосилось.
– Естественно, игра нечестная! – вскричал он. – Все игры – обман. Даже мой шестилетний сынишка и тот жульничает в картах. Вы богаты? Вам добавят денег. Вы бедны? Станете еще беднее. А вам говорят, что у всех одинаковые возможности. Дель Рьеко плутует, вы плутуете, я плутую, и папа римский должен корчиться от смеха, читая мессу! Просто где-то есть желтая линия, а за ней – полицейские. Они только и ждут, когда вы ее пересечете. Пока вы плутуете внутри дозволенного, все в порядке. Все это – что-то вроде радаров. Нормальная скорость – сто тридцать. Пока вы не превысите сто пятьдесят, к вам не пристают. Если же вам взбредет в голову гнать на скорости двести, ждите неприятностей, так что или держите пушку в бардачке, или кокарду с триколором, что одно и то же. Что-нибудь, чего нет у других и чем можно заткнуть им глотку. Я скажу, кто вы есть на самом деле: вы экстремист. Вы понимаете, что все думают немного иначе, и это вас возмущает настолько, что вы начинаете палить из миномета. Это признак негибкой личности. А знаете, существует большое сходство между судьями и террористами, поэтому-то они очень хорошо понимают друг друга: и для тех, и для других грань священна. Мы же одной ногой стоим на правовом поле, а другой – за его пределами. Но у них обе ноги с одной стороны, с той или с другой. Они играют в одну игру.
Шарриак наслаждался собственным голосом, упиваясь своими теориями. Мы зря теряли время. Я прервал его разглагольствования:
– Ладно, послушайте, я сделал вам предложение. Резюмирую его. Во-первых, мы объединяем всю возможную информацию о махинациях дель Рьеко. Во-вторых, как только возникает проблема, мы объединяемся. Это ни к чему не обязывает, в остальном вы свободны в своих действиях.