Наступают холодные черные ночи. Наступает безрадостная осень. А мы в рваных палатках, без теплых постелей, без теплой одежды.
К далеким сопкам уходило солнце, когда мы пошли домой.
Как-то уж так установилось, что я иду за Мозгалевским. Опираясь на палку, Олег Александрович осторожно обходит горбатые корни, иногда цепляется носком сапога за кочку и падает. Помогать подыматься ему не надо. Он этого не терпит. Самое утомительное для него — путь домой. Он часто отдыхает. Посасывает пустую трубку. Обычно молчит, но сегодня разговорился. Невеселый был разговор.
— Старею. Не придется бывать больше в тайге. Последние изыскания. Засяду где-нибудь за обчерниленный стол в душной конторе и буду доживать там последние годы. Но грусти нет. Есть сожаление. Хорошо жить. Хорошо вставать по утрам и видеть, как взбирается по голубому небу солнце, как раскрываются под его лучами цветы, как пробуют голоса утренние птицы. Но только ли это? Нет. Хорошо выйти из палатки, вдохнуть всей грудью свежий, чистый воздух, сбежать к ручью, вымыться в его студеной воде, вернуться в палатку бодрым, с ощущением здоровья во всем теле, а потом плотно поесть. Но и это еще не все. Счастлив тот, у кого есть любимое дело. Он не замечает времени. Что, уже полдень? Да не может быть! Значит, пора обедать? Давайте поедим. Что у нас в кармане? Хлеб, лук, кусок холодного мяса. А над костром уже фыркает чайник. Бросить туда поскорее щепотку чая и прихлопнуть крышкой. Пусть преет. И вот человек ест. И откуда только берется аппетит? Все съедает. А потом опять работа. И все дальше тянется трасса, все больше в створе появляется сторожков. Рубщики идут впереди. Прорубают просеку. И так до тех пор, пока не наступят сумерки. Затемно возвращается человек в лагерь. Как хорошо лечь. Вытянуть ноги. Как сладко они ноют, тяжелая дрема сжимает веки. Что ж, можно и поспать часок-другой, а потом склониться над планшетом и нанести трассу на ватман... да, славная пора — здоровье и молодость! Перед вами, Алеша, вся жизнь. Много будете ездить, многое повидаете. Ах, как хорошо! Но я не сетую. Все же немало сделано и мною. По моим дорогам идут составы с углем, железом, хлебом. Много ездит людей. И уже привыкли пользоваться удобствами. И, по всей вероятности, не утруждают себя мыслью: «А откуда эти удобства? Какой ценой они достались?» Они принимают их как должное и почувствуют себя ограбленными, если отнять у них эти удобства. А разве не ограблен тот, кто создал эти удобства и кого не знают? Я думаю, было бы справедливо называть станции именами изыскателей... Впрочем, все это глупости... Идемте.