— Был, да весь вышел.
— А как жить думаешь?
Шутько смотрел снисходительно и насмешливо:
— Я, так сказать, талант, а таланту у нас везде дорога. В любое спортобщество чемпиона с руками-ногами потянут, согласись только.
— Правду говоришь, — мрачно вставил дядя Пава. — Не перевелись, — покосился на Приклонского, — меценаты.
— А по-твоему за всякую бездарь беспокоиться? — не остался в долгу Илларион Миронович.
— Выходит, ты спортсмен-профессионал? Как при капитализме? — заговорил молчавший Филя.
— При капитализме! — передразнил Шутько. — Балабонит, не знай что. Я для советского спорта стараюсь. Побольше, чем ты.
Грубый тон разозлил Михаила. Ответил тоже сердито:
— Вряд ли! Ты на спорте деньги зарабатываешь.
Смутить Сеньку не так-то легко.
Он спокойно ответил:
— А что такое! Раз платят, значит, так сказать, по закону, ничего плохого нет. Деньгами, честно заработанными, как хочу распоряжаюсь. Захотел погулять и погуляю, никто мне не указ.
— Ну, хорошо, а когда гоняться надоест? Не век же рулевыми на яхте сидеть.
— Надоест гоняться, тренером буду, или спортивным начальником на хорошем окладе, — уверенно ответил Шутько Михаилу. — Мало ли их при спорте — начальников! Про Москву уж не говорю, там большие тысячи получают, за границу в командировки ездят, а и у нас тоже — инструкторы, инспекторы и разные прочие.
— Поживем — увидим, — вмешался дядя Пава. — Моя думка такая, что спорт — дело общественное и чем дальше, тем больше в нем не платные начальнички, а общественность заправлять будет.
— Поживем — увидим, — в тон повторил Шутько. — Много с твоей общественности возьмешь! Каждый деньгу сорвать норовит, на том мир поставлен,
— И мы, по-твоему, ради денег стараемся?! — не выдержал Михаил.
— А мне наплевать, как хотите. Мне ваши дела ни к чему. Пока что моя задача, так сказать, в «звезды» всесоюзного класса выйти.
— Правильно, голуба! — воскликнул Приклонский, боявшийся, что разговор примет слишком острый характер, кончится ссорой, которая расстроит чемпиона перед гонками. — Приветствую такое намерение. Нынче ты должен показать класс.
— А что! И покажу. Это, — сердито глянул на дядю Паву, — не языком болтать.
Считая беседу оконченной, поднялся, пошел к своему шезлонгу. Улегшись в нем, задремал, полностью отдался пищеварению.
Общий разговор оборвался, остальные яхтсмены занялись, кто чем.
Костя так и не просыпался. Нина сидела у борта, поглядывая в морскую даль, следя за чайками, которые не отставали от парохода.
Михаил подошел к девушке, заговорил с ней. Она отвечала неохотно, односложно. Видя, что беседа не налаживается, постоял немного в неловкости и оставил Нину одну.