Петер не узнавал шефа. Лемке опустил плечи, ссутулился, на лице четче проступили морщины. Неожиданно тренер увидел, что Лемке подкрашивает виски и волосы в неестественно фиолетовый цвет.
— Вечером эти полосатые собираются на митинг, возьми Тони и приходи к кладбищу. Мальчику полезно посмотреть, — Лемке кашлянул. — А ты, если понадобится, выступишь свидетелем, что драку начали арестанты и русские в ней участвовали. Ты тренируешься с русскими, журналистам понравится такой свидетель…
Слова Лемке плавали в воздухе, крутились вокруг головы Петера. Комната наполнялась зеленым туманом. Лемке уплывал в нем, заслоняемый другими фигурами. Петер старался узнать их, но не узнавал, они двоились, штатские и военные, многие со свастикой на рукаве, некоторые в боксерских перчатках, с окровавленными лицами и перекошенными ртами. Неожиданно вынырнуло улыбающееся лицо Лемке, и Петеру захотелось его ударить, но он лишь потер голову, сделал выдох и сказал:
— Недолго, Вальтер. Уже недолго, — он приложил ладонь к широкой груди. — Еще несколько раундов. Один, может, два.
— Брось, старина, — Лемке улыбнулся и оттолкнул руку Петера, который опять потянулся к бутылке. — От тебя не должно пахнуть. Полиция не любит пьяных свидетелей.
Они оделись, в дверях Петер оглянулся и сказал провожавшему их бульдогу:
— Извини, вечером погуляем, Макс, — он захлопнул дверь, и бульдог грустно улегся на свой половичок.
* * *
Спортзал выглядел обычно: раскачивались и гудели тяжелые мешки, звенели пневматические «груши», отражаясь в зеркалах, мелькали фигуры боксеров. Так было каждый день в течение многих лет, но почему-то сегодня Петеру зал показался более светлым и веселым. Тренер подошел к Сажину, который наблюдал за спаррингом Роберта с Зигмундом, и тихо сказал:
— Извини, меня задержал хозяин.
Сажин не повернулся и кивнул.
— Провести спарринг Тони с Шуриком? — спросил он, глядя на секундомер.
— Конечно, только проследи, чтобы не дрались. Два раунда по две минуты, и, конечно, в шлемах. — Петер спохватился и спросил:
— А ты как думаешь?
— Так жe, — ответил Сажин, щелкнул секундомером и крикнул: — Стоп! Роберт, проведи два раунда с тенью и кончай. Зигмунд, свободен.
Боксеры пожали перчатки. Роберт слизнул с усов пот и спросил:
— Ну как?
— Ты в полном порядке, князь, — ответил Зигмунд задумчиво. — Только, на мой взгляд, — он жестом позвал Сажина, — ты излишне акцентируешь удар. Как думаете, Михаил Петрович?
— Считаешь, что выдохнусь? — Роберт испытующе переводил взгляд с тренера на партнера.
— У тебя мания, князь. При чем тут твое дыхание? Он отлично дышит, Михаил Петрович, — ответил Зигмунд. Сажин стоял, наклонив голову, и молча слушал боксеров. — Дело совсем в другом, — продолжал Калныньш, — когда ты наносишь удар, ты невольно прерываешь серию. Так? Ты очень опытный боксер, Роберт, хорошо чувствуешь себя на дистанции удара, твоя связь с противником не должна прерываться. Работай легче, но без перерывов. В этом твое преимущество, ты не запутаешься в длинных сериях.