Табби с места не двинулся. Что какие-то гулы перед ветчиной, горкой хлеба и кувшином пива?
25
Мимолетное впечатление, сложившееся у дворецкого и Пруденс, будто они слышат трубы Судного дня, оказалось ошибочным. Гул и грохот шли от подножия главной лестницы, соединявшей зал со спальнями, и причина их — та, что полковник Тэннер колотил в гонг. Сразу скажем: вердикт истории будет в его пользу. Он обнаружил Адриана в стенном шкафу.
Один из неизбежных недостатков в подобном повествовании тот, что летописец, следуя за судьбами отдельных персонажей, вынужден концентрировать внимание на них, пренебрегая другими, равно достойными внимания. В результате полковник Тэннер до сих пор был задвинут на задворки романа, и такие глухие, что читатель, пожалуй, напрочь забыл о его существовании. Напомним: это тот самый джентльмен, который в утро завязки нашей истории рассказывал Bo-Боннеру о своих приключениях.
Полковник вообще обожал рассказывать о них, и при всяком удобном случае оживлял устные рассказы фотографиями. Он считал, совершенно справедливо, что лучше увидеть все самому. Только тогда слушатель поймет, что это за дерево — баньян, а анекдот о старине Понсфорд-Смите очень проигрывает, если не проиллюстрировать его снимками. То же самое, безусловно, приложимо и к рассказу о бравом Баффи Боуксе. С мыслью, что все эти снимки будут любопытны княгине, которой он повествовал о приключениях за обедом, полковник отправился после десерта к себе, за альбомами.
Первый, на кого он наткнулся, едва открыв дверь шкафа, был Адриан Пик. Этого достаточно, чтобы офицер Индийской армии бил в десяток гонгов.
Тот факт, что Адриан, начавший вечер в одном шкафу, перекочевал в другой, легко объяснить. Не то чтобы он так уж обожал шкафы и решил исследовать все до единого, но, оказавшись в спальне Тэннера и заслышав за дверью шаги, вынужден был туда нырнуть, другого потайного местечка он не нашел.
Предполагая, что вахта в кабинете сэра Бакстона протекает нормально, Табби промахнулся. Томился Адриан там не так уж и долго, но ему стало казаться, будто на подшивке «Иллюстрированной Газеты Деревенского Джентльмена» он сидит с детства. Несчастный пал жертвой того, что Булпит назвал бы хандрою. У него усиливалось впечатление, что надеяться на Табби незачем, а значит — надо предпринимать что-то самому.
Он вылез и направился к лестнице. С топографией Уолсингфорд Холла он был незнаком, но помнил, что во всех деревенских усадьбах спальни на верхнем этаже, а потому торопливо поднялся наверх. Там он наугад толкнулся в первую же дверь, надеясь, что за ней — брюки, а не юбки.