Медленно они добрались до первого каменного строения. Дверь оказалась прикрытой, но не запертой. Помещение — просторное, с тремя низкими, выходящими на гавань окнами. Как только Суходолин лёг на широкую лавку, он сразу же забылся: то ли потерял сознание, то ли крепко уснул. Его спутник что-то говорил, но он этого не слышал.
… Комната освещалась весёлым пламенем из открытой дверцы печи, потрескивали дрова, было тепло.
— Огонь? Откуда? — спросил Суходолин, садясь. — Здесь есть люди?
Его спаситель сидел на деревянном чурбачке у открытого железного ларя, услышав голос, обернулся.
— Людей здесь нет, — сказал, и после короткой паузы добавил странным тоном. — К сожалению… Но они наезжают сюда, мы ведь недалеко от Больших Соловков — километра три всего.
— Значит, кто-то сюда обязательно подъедет! — обрадовался Суходолин. — Может быть, ещё сегодня? Или завтра.
— Будем надеяться, — опять же помолчав, ответил незнакомец. — Как вы себя чувствуете?
Тут только Суходолин увидел, что он одет в какое-то простое холщовое, но сухое и чистое бельё, укрыт тем же ватным пальто. А над печью сушится его одежда. Совершенно неожиданно на глаза офицера набежали слёзы. Он вдруг с полной ясностью и трагичностью осознал, что произошло! Товарищи погибли, сам он спасся только чудом, только потому, что рядом — тоже чудом! — оказался этот отважный и самоотверженный человек! В следующую минуту, не удержавшись, Суходолин уже рыдал.
Незнакомец подошёл, присел рядом с ним на лавку, помолчал, ожидая успокоения, потом сказал тревожно:
— Господин офицер, ещё когда вы спали, я заметил, что у вас жар. Это не удивительно. После вашего кораблекрушения и до того, как я к вам добрался, прошло приблизительно полчаса. Если бы всё это время вы находились в воде, живым я бы вас не подобрал. Но вы лежали на камнях, хотя волны и захлёстывали вас. И это омовение, видимо, даром не прошло.
— Но мне сейчас хорошо, тепло, даже жарко. Голова немного кружится… Вы разожгли огонь…
— Леса здесь нет, камни да кустарник — «танцующая берёзка». Но на берегу много топляка, древесной мелочи — море приносит. А спички и у меня с собой были, и здесь припасены. — Он кивнул на железный сундук. — Монахи знают, что нужно терпящим бедствие на море. Там и одежда чистая, и рыба сушённая с сухарями да крупой, и травки разные целебные. Так что я сейчас есть приготовлю и чай заварю — лечить вас от простуды.
Его спокойный голос как-то незаметно погасил всплеск отчаяния. Стало вдруг легко, приятно, радостно даже: ведь только что он был в штормящем ледяном море, на краю неминуемой гибели, и вот — уютная, жарко натопленная комната! Так жарко, что на теле проступает пот, предметы расплываются, как марево, дышать тяжеловато. Но эта истома даже приятна…