— Я молюсь. — Лена изменила тон и просяще добавила: — И ты за меня помолись, Паня… отец Пантелеймон. Боюсь, поведение свое не успею я исправить. Того и гляди рожу, а сама на тот свет непрощенная уйду. Цыганка мне в детстве нагадала, что погубит меня мужик, но не настоящий. Не объяснила больше ничего. Наверное, младенец, отец Пантелеймон, ты уж о мальчике моем позаботься, если что. Пусть наследство Папагеново получит сполна, а то ведь Павлов все пропьет.
— Я молюсь, Лена, за тебя каждый день, еще с семинарии начал. Так что, может, и отмолил. Все в руках Господа. Я верю, что все у тебя будет хорошо, и скоро я к вам приду — маленького крестить. А насчет Павлова подумай, пока он тебя не загубил. Все одно — не венчаны.
— Спасибо, отец Пантелеймон, за добрые слова. Мне они сейчас так нужны.
В соседней комнате раздался звонок телефона.
— Больше ничего рассказать не хочешь? — Отец Пантелеймон слегка напрягся, прислушиваясь к звонку.
— Про отца ребеночка, что ли…
Их разговор был прерван стуком в дверь.
— Кто это там?
В комнату вошла жена отца Пантелеймона — Ольга:
— Простите, но тут срочный звонок.
— Я же просил не беспокоить нас, — недовольно обратился к ней священник, но тем не менее подошел к дверям и взял у нее телефон.
Он разговаривал тихим голосом, но динамик в трубке был очень громкий, и Лена хорошо слышала весь разговор. Сперва она не прислушивалась к тому, о чем там говорят, но неожиданно ей показался знакомым голос на том конце линии. Она отчетливо услышала фразу и наконец узнала голос — это была Катя, обращаясь к священнику, она говорила:
— Отец Пантелеймон, мы с ребеночком вас ждем, сегодня в шесть, как договаривались.
— Хорошо. А чего звонишь-то?
— Так метелью подъезд к дому занесло, а чиститьто некогда мне, я выйду к шести на дорогу, путь вам осветить. Не опаздывайте, ладно?
— Хорошо. Жди.
Темная волна захлестнула сознание. Свет померк. Голова загудела. Этот голос… этот голос она бы узнала и во сне. Это какое-то наваждение. Ее же нет, она уехала! Этого не может быть! Значит, все ложь! Кругом один обман!
Отец Пантелеймон окончил разговор, положил трубку на стол и повернулся к Лене. Она была уже не в себе, она просто задыхалась от возмущения:
— Ждет с ребеночком! Это же Катин голос был! Это что за представление, батюшка? И здесь достала сучка!
— Что ж, врать не буду, тем более что это явно добрый знак от Бога. Подает Он его тебе, Лена, чтоб не боялась ты, рожала. Видать, простил он тебя, раз святая наша из монастыря позвонила. Хороший звонок.
— Хороший? Estas loco![35] Да ты охренел, Паня?! — Лена быстро вскочила со стула, да так, что тот упал. — Эта шалава еще и родила раньше меня! А ты все знал! А может, еще и Женьку к ней возил? За моей спиной. Иуда! Предатель! Que me maten!