Николаю нужны были чужие глаза. Ему нужны были 'молочные братья'. Чтобы вернуться в ту ночь, он должен был разделить восторг обладания этой женщиной с друзьями.
Но нет, такое можно делить лишь с посторонними людьми, и лишь будучи абсолютно уверенным, что больше с ними никогда не пересечешься. Но откуда взяться посторонним в гарнизоне, где все друг друга знают?
… Он проснулся первым и с немым обожанием уставился на сопящую рядом жену. До чего же она хороша! И пусть давно уже обрезала шикарные волосы, пусть вместо ангела стала похожа на рыжую бестию — до чего же она хороша! Лицо белое, чистое, как у младенца. Пухлые губы приоткрылись, выставив напоказ зубки-жемчуженки.
Эти губы! Что они вытворяли всего несколько часов назад! А тело? Все-таки она божественно хороша, несмотря на дьявольскую сущность. Как после издевательства над телом, именуемого беременностью и родами, оно смогло остаться столь прекрасным? Грудки маленькие, упругие. Свежие, как у пятнадцатилетней девочки-подростка.
Не в силах сдержать восхищение и любовь — да-да, любовь. любовь к падшему ангелу! — Николай впился губами в сосок, втягивая, всасывая в себя жену, словно крокодил, заглатывающий жертву целиком. Сейчас она проснется, ответит на его призыв, одарит тем, чего он жаждал столько отвратительно голодных лет.
Она проснулась. Он ждал продолжения безумной ночи, но вместо этого Паулина вскрикнула:
— Что ты делаешь?! Больно!
Странно. Еще несколько часов назад она рычала от удовольствия, когда он проделывал тот же фокус.
Николай отпустил грудь и принялся целовать жену, лаская ее языком и опускаясь все ниже и ниже к заветному темному треугольнику. Яростно отбросил мешавшее одеяло, и снова накинулся на Паулину, словно не наслаждался ее телом всю ночь. Вот он, заветный треугольник. Вот оно, блаженство.
Но блаженства не получилось. Вместо восхитительной Паулины Видовской рядом лежала холодная, неживая Паулина Черкасова.
После бесхитростного, пресного секса, набрасывая на восхитительные плечи халат, она спросила:
— Что вчера было?
— То есть?
— То и есть, — раздраженно ответила супруга. — Ты мне вчера наливал водку, или мне это приснилось?
— Наливал.
— Ну?
— Что 'ну'?
— Что ты разнукался, как маленький? Я спрашиваю: что вчера было? Я выпила водки, и что?
Николай искренне удивился:
— Ты что, ничего не помнишь?
— Если бы помнила, не спрашивала бы. Так что было?
Вот оно что. Она не помнит…
Он-то был убежден, что алкоголь раскрепощает ее, отпускает тормоза. А оказывается, он напрочь отшибает ей мозги. Она просто не соображает, что с нею происходит. Поэтому и не сопротивляется ничему. Неважно — муж ли ее бесстыдно пользует, или бригада монтажников-высотников.