Она ничего не помнит.
На какую-то долю секунды Черкасов замешкался. Сказать правду? Сказать, что она была восхитительна в своей вседозволенности? Что это была волшебная ночь, лучшая за все их совместные годы.
Как она на это отреагирует? Или начнет выпивать каждый день для 'расслабления мышц и функций сознания', или, напротив, замкнется в себе раз и навсегда, и он больше никогда не заставит ее сделать спасительный глоток спиртного.
Нет, ни к чему ей знать о вчерашней ночи!
— Ничего не было. Посидели, поговорили. Помечтали о будущем…
— О будущем? — в ее глазах сквозило недоверие: с какой бы стати она обсуждала с ним свое будущее?! Николаю снова захотелось ее убить. Он ведь муж ей! С кем еще ей обсуждать будущее, как не с ним?! — И о каком же будущем мы мечтали?
— Ты что, и правда ничего не помнишь, ни словечка?
Она на мгновение задумалась и уверенно покачала головой.
'Еще бы, — усмехнулся Николай. — Конечно, не помнишь ни словечка. Там ведь слов-то и не было. О чем с тобой, шалавой, говорить? У тебя другое хорошо получается!' А вслух сказал:
— Мечтали, как Вадим вырастет, как отдадим его в военное училище. Как офицером станет, продолжит семейную династию…
— Врешь, — неожиданно зло и дерзко заявила Паулина. — Вот тут ты врешь! Не могла я мечтать об этом! Я никогда в жизни не соглашусь, чтобы Вадик стал военным! Врешь, ты все врешь! Ты просто скрываешь от меня…
На ее глазах выступили слезы, и Николай испугался, что не выдержит ее слез и признается во всем. В том, какая чудная это была ночь, какой раскрепощенной и даже сумасшедшей была Паулина, с каким трудом ему удалось удержать ее дома, когда она в безумном порыве ненасытности рвалась к соседу отпраздновать торжество здорового секса.
— Вру, — с легкостью согласился он. — Вру. Ты и вчера говорила то же самое. Сказала, что в семье достаточно одного дуба. За что и получила от меня хук слева. Мы поссорились. А утром понял, что неправ, и решил извиниться. Я не буду настаивать, чтобы Вадим стал офицером. Но и ты его не отговаривай. Вырастет — сам решит, без нашего вмешательства. Согласна?
Что-то было не так. Паулина чувствовала это буквально кожей, всем телом. Все было не так, как всегда. Не только поведение Черкасова, но даже ощущение собственного тела. Будто накануне она сдала нормы ГТО.
Эта сволочь накачала ее водкой. Все понятно. Она никогда в жизни не пила водку. Несколько раз пробовала коньяк, но легкости в теле, как от шампанского, он не давал, а пился намного противнее. Водка же — напиток плебеев, пить ее — дурной тон. А эта скотина, видимо, на одной рюмке не остановилась — недаром же у Паулины все тело гудит.