А когда надоедало играться в маньяка-насильника, растлителя малолетних соседок и дочерей высшего офицерского состава, Николай прибегал к замечательному, спасительному эликсиру. И имел тогда офицер Черкасов совершенно дикий, разнузданный секс с родной женой, искренне считающей его первым встречным кобелем.
Завидное разнообразие с одной-единственной женщиной! И полгарнизона перетрахаешь, не подхвативши срамной болезни, и скромницу-жену увидишь в такой ипостаси, в которой она никогда в жизни не рискнула бы показаться мужу. Главное, чтобы волшебный эликсир она принимала строго дозировано, только в присутствии мужа и исключительно по его высочайшему указанию.
***
Сергей переживал развод трудно. Пожалуй, не переживал — пересуществовывал. Потому что жить он перестал в новогоднюю ночь. Если не умер еще окончательно — только из-за Маришки.
Ира, самый родной, самый верный человек, его настоящая половинка, без которой хоть в петлю, хоть в огонь — только бы не просыпаться по утрам, зная, что прошлому возврата нет — ударила под дых. Коварно, исподтишка. Ударила та, от которой он и не думал защищаться. Ударила второй раз — первый в чисто мужскую 'душу', теперь в самую настоящую, человеческую.
Там навечно поселилась боль. Казалось, лучше бы жена умерла — по крайней мере, ему не пришлось бы делить любимую ни с кем живым. Со смертью делить не стыдно.
Но Ирина жива. Мать ее от позора умерла на месте, а этой хоть бы хны. Сергей лишь поражался: где были его глаза? Почему не видел, с кем рядом живет? Кого пустил в сердце? Бездушную предательницу. Поистине — любовь слепа.
Тут же одергивал себя — да нет же, Ира вовсе не бездушна! Она живая, настоящая!
Настоящая настолько, что польстилась на симпатичную мордашку пацана, годящегося в ухажеры подросшей Маришке?
Нет. Самая настоящая предательница. Бездушная пустышка.
Тяжело было начинать новую жизнь в окружении старых вещей. Вроде ничего вокруг не изменилось, все осталось таким же, а воздуха почему-то не хватало.
А тут еще Лариска присосалась, как рыба-прилипала. Лезла с назойливым сочувствием. Едва ли не каждый день докладывала, как Ирина с молодым любовником милуется прямо в кабинете, не стесняясь открытых стеклянных стен. В подробностях рассказывала про свое незаконное увольнение, про судебный иск против треста. Радовалась, когда ей удалось посадить Ирину в лужу.
Сказать, что Русакову были неприятны ее визиты — ничего не сказать. Он и раньше не жаловал Лариску, вынужденно терпел в своем доме. Раньше она была подругой жены. Теперь…
Кем она стала теперь? Явно не Ириной подругой, коль сдала ее под фанфары. Вернее, под бой Курантов. Тогда кем? Свидетельницей беды Русаковых? Утешительницей, с плотоядным удовольствием ковыряющей в кровоточащей ране грязной кочергой?