Трегубович распрямилась. Лицо неприятно побагровело — то ли от гнева, то ли оттого, что долго стояла в позе алкаша, пытающегося подняться с четырех точек.
— Что?! Жениться?! Я надеюсь, это шутка? Ты соображаешь, что говоришь? Представляешь, что с Маришкой будет? Да в ее-то непростом возрасте?! Ты хочешь, чтобы у ребенка был нервный срыв? Ты хочешь, чтобы она свою жизнь закончила в психушке?
— Что ты несешь? Какая психушка? Она уже взрослый человек и все прекрасно понимает!
— Вот именно — понимает. Слишком много понимает! Ты думаешь, ей сейчас легко? Ты думаешь, ради кого я стараюсь? У меня, между прочим, мать-инвалид дома одна, беспомощная, а я у вас днюю и ночую! Чтобы вы меньше переживали, чтоб Маринка не считала себя никому не нужной. Чтоб ты не был одиноким — я ведь вам не чужая, я же всю жизнь рядом. Вы ж мои родные, у меня ж кроме вас — никого! Да я ж Маринке — вторая мама. Первая из ее жизни ушла, исчезла, сдохла, так что теперь — я ее мама. А ты хочешь в дом постороннюю тетку привести? 'На, доченька, получи новую мамочку'. Так, да? А я? А меня — на помойку?
Здрасьте, приехали! Это что же, он теперь должен отчитываться перед самозванкой?
— А ты чего ждала? Раз Ирина мне больше не жена, то ты займешь ее место?
Ему показалось, или она действительно кивнула? Бред!
— Прости, но у меня другие планы. Ты — подруга моей жены. Вернее, бывшая подруга моей бывшей жены. Так?
— Нет, не так. Это когда-то я была ее подругой. Когда вы поженились, я стала вашей подругой. Вашей, общей. И теперь, когда она уже моя бывшая подруга, я осталась только твоей. Твоей, понимаешь?
Русаков не стал уточнять, что она подразумевает под этим интимным словом. Сколько можно нянчиться с нею?
— Извини, Лара, но моей подругой ты не была. Я всегда воспринимал тебя, как Ирину подругу. И теперь, когда Ира осталась в прошлом, твое место там же — в архиве истории. По крайней мере, я воспринимаю тебя именно так.
Он говорил намеренно жестко. Намеков не поняла — значит, надо так. Чем дальше тянешь резину, тем больнее она бьет тебя по рукам.
Но Лариска неожиданно расплакалась. Русаков не ожидал такой реакции. Только слез ему не хватало.
— Ты неправильно воспринимаешь! — в сердцах она зашвырнула половую тряпку на телевизор. — Все не так, ты лжешь! Я не чужая вам. У вас теперь, кроме меня, никого нет! Вы без меня пропадете! Кто же еще о вас позаботится, как не я? Кто же позаботится о Маринке? Девочке нужна мама…
Сергей перебил. Впрочем, резко говорить уже не осмелился — кто знает, как она отреагирует? Подпустил в голос фальшивой заботы: