Семнадцать лет назад появилась на свет самая замечательная девочка на свете, Марина Русакова. Маришка. Доченька.
Но в этот раз обычного праздника не будет. Больше нет мамы. И нет больше семьи. Раскололась семья на два неравных куска. Или нет, не так. Семья осталась, но откололся от нее кусок под названием мама. Она больше не член семьи. Она теперь бывшая жена. А мама? Тоже бывшая?
Дрожащей рукой Ирина набрали до боли родной номер. Трубку сняли после первого же гудка.
— Оллё, — радостно прощебетала трубка Маринкиным голосом, и Ирино сердце ухнуло в пропасть.
— С днем рождения, доченька.
Ответом ей была короткая тишина. Потом трубка словно очнулась и саркастично выплюнула:
— Хм, это кого же к нам в гости занесло? Что за добрая тетенька о нас вспомнила?
— Зачем ты так, Мариша? Думаешь, мне легко без вас?
— А нам? О нас ты подумала? Ты думала обо мне, когда целовалась со своим молокососом? А о папе думала? Тогда мы тебе не были нужны? А теперь вдруг вспомнила. Что так? Любовник бросил, нашел себе помоложе?
— Не надо, Марина, ты ведь ничего не знаешь… Вы даже не дали мне объяснить. Я приду вечером, поговорим…
— Чего объяснять, и так все понятно, — дерзко прервала дочь. — И вообще — на день рождения приглашают друзей и родственников, а ты теперь никто!
Ирина не нашлась, что ответить. Да и некому было — трубка красноречиво пищала короткими гудками.
Сердце остановилось от боли. Как трудно дышать. Если бы Ира могла заплакать — глядишь, и сердцу стало бы полегче.
Но спасительные слезы не приходили. Глаза были сухи до неприличия, будто она вдруг стала древней старухой, разучившейся плакать лет двести назад.
Боль рвала на куски. Чтобы остановить ее, нужно было всего лишь выйти на балкон и сигануть вниз, разрубив проблемы прыжком в вечность. Да какая уж тут вечность — третий этаж. Вместо вечности окажешься в инвалидной коляске, и только.
Остается лишь собрать волю в кулак и идти на работу. Нельзя рассупониваться. Если пережила новогоднюю ноч — теперь обязана жить долго. Даже если этого хочется меньше всего на свете.
На работе стало чуть-чуть легче. Круговорот неотложных дел отвлек от личной трагедии, и Ира смогла не то что забыть об утреннем разговоре, но хотя бы абстрагироваться от него, отодвинув на задний план мыслей.
Потом. Она подумает об этом потом, когда будет уже не так больно. Ради самосохранения. Ради выживания она будет руководствоваться девизом Скарлетт О'Хара. Правда, Скарлетт плохо кончила. Неважно. Потом, все потом…
Но потом не получилось. В начале двенадцатого в кабинет вплыла подчеркнуто-радостная Лариска и с издевательской улыбкой заявила: