— Юра! — вновь потрясла она его. — Юрушка, миленький, проснись. Тебе нужно домой, она волнуется.
— Кто? — хрипло спросил он, не поворачиваясь.
Эк разоспался, бедный, про жену забыл — пожалела его Катя.
— Жена. Юрушка, миленький, вставай — она же так волнуется…
Тот было приподнял голову, соображая, но буквально через пару секунд бессильно уронил ее на подушку. Не без труда выдавил:
— Не могу. Завтра, все завтра…
Катерина готова была расплакаться. Ей, наверное, больше Сидорова хотелось, чтобы он никуда не уезжал. И в то же время сердце обливалось кровью: как же там та, рыжая? Так ведь в одночасье можно поседеть от страха.
— Юр, — попросила она. — Юрушка! Вставай, миленький, нельзя так, она волнуется.
Сидоров лишь махнул рукой — отстань, мол.
— Ну хотя бы позвони ей, наври что-нибудь. Пусть знает, что ты живой. Так нельзя…
Он вновь махнул рукой, еще яростней. И Катя бессильно легла рядом с ним. Она сделала все, что могла. Не ее вина, что где-то там, в ночной тишине, тревожится посторонняя женщина, ее соперница. Даже нет — ее счастливая соперница. Казалось бы, Катя должна была радоваться своей маленькой мести, а она так сопереживала рыжей, словно это ее муж не вернулся домой, заснув у любовницы. И Катерина заплакала. Старалась сдержать слезы, а они лишь текли сильнее, грозя перейти в истерику. Пытаясь сдержать всхлип, она вздохнула с надрывом. Сидоров тут же повернулся к ней:
— Чего ревешь?
Катя не ответила. Прижалась к нему мокрой щекой, и уже не пыталась сдерживать слез, плакала навзрыд.
— Так, понятно. Птичку жалко.
— Нет, Юр, так нельзя, — ее слова с трудом прорывались сквозь надрывные всхлипы. — Она волнуется. Ей страшно, понимаешь?
Смотрела на него и ждала немедленного ответа. Но он не стал ничего говорить. Вытер ее слезы, улыбнулся горько:
— Спи, дурочка. Я сам разберусь со своими проблемами.
Катерина не соглашалась:
— Юр, надо ехать. Она ведь твоя жена…
И снова расквасилась. Так стало обидно — сама, собственными руками отдала свое счастье чужой женщине. А теперь за нее же и волнуется.
Сидоров поставил вопрос ребром:
— Ты меня выгоняешь?
Катя испугалась:
— Нет, что ты!
— Тогда спи. Я сам улажу свои дела.
Та послушно прилегла, попыталась уснуть. Через минуту не выдержала:
— Она ведь жена. Так нельзя. Ночью ты должен быть дома.
Юра нервно усмехнулся:
— Порядочная какая! А если мне хочется быть здесь?
Катерина притихла. Неразумно возражать мужчине, заявляющему, что не хочет возвращаться к жене. Сердце радостно забилось, слезы мгновенно перестали катиться, лишь щеки все еще были мокрыми. "А если мне хочется быть здесь?" Будь, миленький, будь всегда!