О, а вот это Женя понимала очень хорошо! Тут же в памяти всплыл крошечный мальчишечка в кувезе с прикрепленными к голому темно-розовому тельцу датчиками и иголкой капельницы, торчащей из тоненькой, как веревочка, ручки. Ведь именно его потерю оказалось пережить тяжелее всего. Даже тяжелее, чем предательство того, чье имя она под страхом смерти не произнесет! И как она только могла подумать, что уже практически готова выпустить его имя из темницы памяти?!!
— Нет, — грустно, но вместе с тем крайне убежденно ответила она. — Дети — это дети. Тут и говорить нечего. И тут я с твоей Алиной абсолютно солидарна.
Катя глубоко вздохнула, в очередной раз сопереживая бывшей родственнице, и вновь продолжила:
— Ну ладно. В общем, надлом. Ты понимаешь, что это значит? Это когда человек теряет основу. Вот из-под нее как будто стул вытащили и заставили сидеть в воздухе. Или нет. Как будто позвоночник из нее вытащили. Даже скелет. Все до единой косточки. Когда от человека остается только бесформенная масса. Она тогда даже в бутылку заглядывать начала. Впрочем, Олег ее быстро от этого отучил — у него ведь был печальный опыт с отцом, он не мог ей этого позволить. Но только на борьбу с бутылкой его и хватило. Он ведь тогда начал бизнесом заниматься. Времена-то были тяжелые. Особенно для работников науки. Если и не сокращали поголовно, так в неоплачиваемые отпуска всех подряд отправляли. В принципе, Олег мог не слишком-то и париться — Алина ведь зарабатывала о-го-го, на три семьи бы хватило. Но Олег гордый. Он не может у бабы на шее висеть. Даже у собственной жены. Начал мотаться в Германию за бэушными машинами, тут их продавать. Были свои сложности, но были и маленькие успехи. В общем, он понемножку начал подниматься на ноги. Так, чтобы собственной жене в глаза смотреть было не стыдно. Но и дома бывал все реже. Постоянно где-то пропадал. А у меня как раз началась собственная жизнь. Кавалеры, свидания. Игоречек нарисовался на горизонте. Потом вообще замуж вышла и сюда переехала. И Алина все чаще оставалась одна. Я, конечно, пока Сережку не родила, старалась про нее не забывать, почаще к ней приезжать. Как только Олежка умотает в Германию — я к ней. Бывало и с ночевками. И праздники иной раз с ней вдвоем проводила. Потому что к нам с Игорем она категорически отказывалась ехать, панически боялась стать обузой. Вот мне и приходилось Игоря отпускать к друзьям, или к родителям, а самой с Алиной сидеть. У нас, кстати, были прекрасные отношения. Она ни разу меня не попрекнула куском хлеба, хотя первые годы ведь очень тяжело жили. Нет, Жень, я правда Алине благодарна. Она очень хорошая баба, очень. Только несчастная такая… Обделенная. Сначала дети, потом…