— Ну ладно, ладно, сняли тему. Расскажи лучше, как дела. Как на работе, как в личном плане?
— А как у меня могут быть дела?! — не скрывая раздражения, спросила Женя. — Нормально! Торгую себе дыроколами!
Мать встревожилась:
— Дыроколами? Почему дыроколами? Ты же говорила про канцтовары.
— А дыроколы что, не канцтовары?! — сдерзила Женя.
— Так у вас там что, кроме дыроколов ничего нету? — с простодушным недоумением в голосе спросила Ираида Алексеевна.
— Почему нету? Есть. У нас много чего есть. И ассортимент постоянно обновляется.
— А почему тогда дыроколы? — не желала угомониться мать.
— Ну что ты к словам цепляешься? — возмутилась Женя. — Ну дыроколы, не дыроколы — какая разница? Все нормально, короче.
Ираида Алексеевна чуть помялась, и приглушенным голосом, словно по большому секрету, спросила:
— А как на личном фронте?
— На личном фронте без перемен, — со вздохом усталости ответила Женя. Ах, как это в стиле матери: сначала радоваться, что у дочери ничего не получилось, потом изображать из себя заботливую мамашу, переживающую о судьбе непутевой дочери!
— Жень, тебе ведь уже двадцать пять! — укоризненно напомнила Ираида Алексеевна, как будто Женька сама не знала, сколько ей лет. — Ну пора бы уже если не замуж, то хотя бы так, для души…
— Спасибо, мама! — возмутилась Женя ее бестактности. — Для души у меня уже было! Это мы уже проходили! И, насколько я помню, тебе это не слишком-то понравилось!
— Так это ж когда было?! Ведь столько лет прошло, нельзя же всю жизнь…
Женя безапелляционно перебила мать:
— Я сказала: хватит! Мне этого хватило! Я не хочу опять…
Теперь Ираида Алексеевна перебила ее на полуслове:
— Ну почему 'опять'?! Почему ты так уверена, что опять все будет плохо?!
— Потому что теперь я знаю жизнь! — уверенно воскликнула Женя.
Однако Ираида Алексеевна не собиралась сдаваться:
— Ну Господи, случился прокол, так что ж теперь, заживо себя хоронить? Женька, ты же молодая, красивая, здоровая баба! Ну нарвалась по молодости лет на сволочь, что ж теперь, всю жизнь в девках проходить?!
От злости на мать Женя не могла даже кричать. Сказала угрожающе тихо:
— Это я, мам, на одну сволочь нарвалась. А на скольких ты? Не ты ли мне говорила: 'Не верь им, они все сволочи'? Не ты ли рыдала в мою жилетку, когда тебя очередная сволочь бросала?! Сколько раз ты замужем была, а? Пять? Шесть? Я что-то со счету сбилась. А сколько было неофициальных? А приходящих? А теперь ты мне будешь нотации читать: 'Не хорони себя, Женька, заживо'. Спасибо, ты меня уже научила уму-разуму. Я поняла главный принцип жизни: никому не верь, ни от кого не жди ничего хорошего, надейся только на себя. И других принципов нет!