— Что, сука, сегодня не удалось перепихнуться на стороне?! Или просто не целовалась? Что так, ему противно целовать твои грязные, продажные губы? Шлюха, подлая тварь…
После нескольких месяцев истязаний Таня не выдержала. После очередного избиения она сказала:
— Вова, я вижу, ты не намерен прощать мне ошибку молодости…
Дрибница поправил злобно:
— Не ошибку, а ошибки. Не надо скромничать…
— Говори, что угодно. Я все равно знаю лучше. Давай разводиться, Вова, при таком раскладе продолжать совместную жизнь бессмысленно…
— Сссссука ты, сука, — возмущенно протянул Дрибница. — Ах ты ж тварь подлая, шлюха неисправимая. Об одном только и думаешь, как бы к кобелям своим вернуться. Я тебе устрою развод! Ты мне заикнись еще раз об этом, я тебя, суку, собственными руками придушу. И найдут твое растерзанное тело в ближайшей речке-вонючке.
Таня потерла ушибленное бедро, выбрала самый примирительный тон:
— Вова, я последний раз прошу — давай разберемся спокойно. Не было у меня никого и ничего, нет у тебя повода ревновать. Это болезнь, Вова, тебе лечиться надо.
— Я тебя сейчас сам вылечу! — очередная затрещина в челюсть отбросила Таню к стене и отбила какое-либо желание договариваться с мерзавцем.
— Ладно, Вова, ты сильный, куда мне с тобой тягаться. Только придет мое время, обязательно придет. И тогда, Дрибница, берегись! Я отомщу тебе. Я отомщу за каждый свой синяк, за каждую пощечину. И потом не спрашивай за что. Я отомщу тебе…
Неоднократно Таня обращалась за помощью к подругам, к матери. Демонстрировала при встрече синяки, в цвете живописала все издевательства над собой, беспричинные вспышки гнева мужа. Просила помочь ей сбежать от сбесившегося Дрибницы, или хотя бы вызвать милицию, или посодействовать как-то иначе. Однако ответом ей было либо молчание, либо бесполезные отговорки, что мол, все скоро пройдет, он одумается, и все снова будет замечательно. Истинная причина отказа в помощи не указывалась, однако Таня знала — и мать, и Луиза очень сильно зависят от Дрибницы в финансовом плане, а потому пойти против него для них означает навредить самим себе. Сима же жить не может без Худого, а, стало быть, точно также не может помочь Тане, дабы не разозлить любимого.
Мать, правда, пыталась несколько раз образумить зятя:
— Что же ты делаешь, Вова? Да разве так можно? Ты же на ней живого места не оставил…
На что Дрибница отвечал всегда одно и то же:
— Не вмешивайтесь, Ада Петровна. Она это заслужила. И поверьте, она прекрасно знает, за что я ее наказываю. Увы, у меня есть для этого все основания…