Другая же половина клокотала от возмущения и смертельной обиды. Слова, такие страшные для молодой, неиспорченной, казалось бы, жизнью, девушки, выжигали душу адским пламенем: "Надоело мне со своей невинностью носиться, а тут ты под руку и подвернулся!". Как, как такие слова могли слететь с невинных губ?! Как та, которую боготворил, которую готов и сейчас, несмотря на все произошедшее, до последнего вздоха своего на руках носить, та, при одном имени которой, произнесенном вслух, останавливалось сердце, сжавшись от сладости и любви, как могла она бросить столь жестоко: "Я с радостью соглашусь быть твоей любовницей, но жить с тобой под одной крышей, жить одной на двоих жизнью, рожать тебе детей — это уж слишком, поищи себе другую дурочку". Пусть не слово в слово, пусть другими словами, но смысл, Леша был уверен, смысл он понял правильно! То есть, выходит, он достоин счастья услаждать ее драгоценное тело, а для ее высокой души он, Алексей Карпов, дерьмо собачье? Рожей не вышел?! Недостаточно образован для того, чтобы говорить с ней о высоком! Как это пошло, как грязно, как мерзко…
От любви к маленькой Тане Алексей сгорал уже давно. Теперь же к многолетней любви добавилась жгучая, непримиримая ненависть к дерзкой и упрямой девчонке. Впрочем, она уже не маленькая. И пожалуй, давно уже не девочка. По крайней мере, мысленно она, видимо, давно преодолела этот рубеж. А на практике, наверное, долгое время не находилось достойного кандидата для столь деликатной миссии. А тут Лешка, годами выжидающий благосклонности предмета своего вожделения, оказался в нужное время в нужном месте. Потому-то так "легко" ему и обломилось то, о чем мечтал годами. Просто никого, кроме Лешки, не оказалось рядом, вот она и "осчастливила" его. А попросту использовала.
Даже сейчас, исходя праведным гневом, Патычу не приходило в голову сравнить Танин поступок с множеством подобных своих. Ведь скольких уже он использовал не менее грязно?! И по сей день продолжает это делать — ведь как ему удобно существование по соседству незаметной Ольги. Разве он хоть немножко любит ее? Нет. Нет! Ничего, кроме относительного комфорта, не привязывает его к этой милой, в общем-то, женщине. Ведь, не будучи его женой, даже не живя с ним под одной крышей, она умудряется наладить его быт так, чтобы он ни в чем не испытывал недостатка. В доме всегда порядок, холодильник ломится от продуктов, рубашки выстираны, брюки выглажены, ботинки и то вычищены! Самое интересное то, что он и не знает, когда она все это делает. Ни разу еще Лешка не заставал ее за работой. Вечером придет домой уставший, поужинает, чем Бог послал (не задумываясь особо, откуда все это в холодильнике берется), посидит с бутылочкой пивка перед телевизором, ну а потом раз-другой в неделю позвонит Ольге: мол, ты уж зайди в гости, соседушка, чайку посёрбаем… И пяти минут не пройдет, как соседушка уже на пороге: простенькая, незаметненькая мышка, небогатые волосики в хвостик прибраны, а глазки счастьем светятся. И сразу на кухню — чайку сообразить, изображая хотя бы чисто символическую пристойность своего визита к неженатому соседу. Ну а уж после чаепития, ясно дело, в койку ныряют. А утром просыпается Патыч от легкого прикосновения к волосам — это обычно Ольга так с ним прощается. А в доме уже — полный порядок. И посуда вымыта, полы еще влажные, кругом шик, блеск, чистота…