С собой в дорогу Клаусу с Ригардом дали половину свиного окорока, хорошо соленного и валянного в петрушке, однако имевшего крепкий запах подпорченного мяса. Этим и объяснялась щедрость хозяина – самому этот окорок ему было не одолеть, однако приятели этим подарком остались довольны.
Они встали до рассвета, хорошо выспавшись на свежей соломе, съели кукурузный хлеб с кислым молоком, да еще получили окорок. И все за небольшую горку перетасканной земли!
Попрощавшись с хозяином, приятели вышли на дорогу, по которой еще струился синий предутренний туман. Поеживаясь от прохладного воздуха, они двинулись в сторону города, позевывая и глядя по сторонам, на покрытые туманной завесой придорожные домики.
Вот на забор вспорхнули воробьи, до восхода на удивление молчаливые. На крыше к теплой трубе прилегла кошка, тоже зевая и потягиваясь.
Почуяв чужих, во дворах залаяли собаки, но как-то неохотно, больше из чувства долга.
За некрашеными высокими воротами закукарекал молодой петух, но старшие коллеги его еще не поддержали, выжидая первого луча солнца, зато заметил хозяин и поругал:
– Чего орешь раньше положенного?
Грохнули воротные засовы, и на дорогу стала выезжать телега, запряженная невысокой гнедой лошадкой.
– Тпру! Стой на месте! – потребовал хозяин, тот самый, который отчитывал петуха.
Лошадь встала на обочине, а седой, сутуловатый старик закрыл ворота и, выйдя через калитку, стал устраивать себе место на козлах. Заметив путников, он какое-то время всматривался в их лица, словно пытаясь угадать знакомых, а потом спросил:
– В город, ребятки?
– В город, – ответил Клаус.
– Садитесь, подвезу, а то одному ехать скучно.
– Вот спасибо! – обрадовался Ригард, который не любил ходить пешком. – А то до города ноги сотрешь!
– Только осторожно там, тряпки на ящиках не поднимайте, а то гуси пощипают.
– У вас тут гуси?
– Они самые, – подтвердил старик и, дернув вожжи, стал выводить телегу на дорогу.
– А чего они какие-то молчаливые?
– Как рассветет – загогочут и зашипят. Те еще аспиды.
– Безобразничают? – спросил Ригард, с опаской поглядывая на стоящий рядом ящик.
– А то! Бабку мою совсем загоняли. Вот, везу теперь продавать. Лучше кур разводить, с ними мороки меньше, хотя перо, конечно, совсем не то. Да и в супе гусятина поосновательнее будет.
– Да, гусятина – это просто объедение, – произнес Ригард и вздохнул, вспомнив свою сытную жизнь в Денвере и ежедневные поздние обеды из трех, а то и четырех блюд, не считая пряников и кусков торта со стола самого бургомистра.