— Не мне запрещать тебе питаться баландой, если того требует твой аппетит, — процедил он сквозь зубы.
— Это ты доктора Харроу сравниваешь с баландой? — Уин старалась сдержать довольную улыбку. Проявление ревности со стороны Меррипена было для нее приятно. — Уверяю тебя, доктор Харроу совсем не так пресен. Он мужчина с характером.
— Он гаджо — с водянистыми глазами и бледной кожей.
— Он очень привлекателен. И глаза у него вовсе не водянистые.
— Ты позволяла ему целовать себя?
— Кев, мы стоим посреди улицы…
— Так позволяла или нет?
— Один раз, — призналась она и сделала паузу, дав ему переварить информацию. Лицо у Меррипена перекосилось. Он злобно уставился на тротуар. Когда стало очевидно, что он ничего не намерен говорить, Уин добавила: — Это был дружеский поцелуй.
По-прежнему ответной реплики не последовало.
Упрямый буйвол, раздраженно подумала она.
— Он поцеловал меня совсем не так, как целовал ты. — Уин почувствовала, что краснеет. — Мы никогда не делали ничего подобного тому, что мы с тобой… той ночью…
— Я не собираюсь это обсуждать.
— Почему мы можем обсуждать поцелуи доктора Харроу, а твои не можем?
— Потому что мои поцелуи не приведут к тому, чтобы я начал за тобой ухаживать.
Уин было больно. И еще она чувствовала себя озадаченной и разочарованной. Как бы там ни было, она намеревалась заставить Меррипена сказать, почему он не хочет добиваться ее, но не здесь и не сейчас.
— Ну что же, возможно, доктор Харроу и собирается за мной ухаживать. И существует вероятность того, что я не стану ему отказывать, — сказала она, пытаясь придать своему голосу тон прагматичного благоразумия. — В моем возрасте я не имею права несерьезно относиться к перспективе замужества.
— В твоем возрасте? — насмешливо переспросил Меррипен. — Тебе всего двадцать пять.
— Двадцать шесть. Но и в двадцать пять женщина уже считается залежалым товаром. Я потеряла несколько лет — возможно, лучшие свои годы — из-за болезни.
— Ты никогда не была так красива, как сейчас. Только слепец или безумец мог бы не заметить твоей красоты. Любой мужчина нашел бы тебя желанной. — В этих словах, произнесенных недовольным ворчливым тоном, тем не менее чувствовалась искренность. Щеки Уин горели.
— Спасибо, Кев.
Он искоса на нее посмотрел.
— Ты хочешь замуж?
Предательское сердце Уин сладко сжалось, потому что вначале она решила, что он спросит: «Ты хочешь замуж за меня?» Но нет, он всего лишь интересовался ее отношением к браку, рассматривая его в качестве, как сказал бы ее ученый отец, «концептуальной структуры с потенциалом для реализации».