Солнце сияло в голубом небе. На помощь пришлось вызвать слесарей-клепальщиков подвижных авиаремонтных мастерских (ПАРМ-10). Осколками зенитного снаряда посекло правое крыло, и надо заделывать пробоины. Я мысленно прикинул, что еще осталось сделать по регламенту на этой машине: проверить зазоры клапанов, заменить поршневые кольца в одном цилиндре, отрегулировать зазоры прерывателей двух магнето, осмотреть провода и изоляцию контактных наконечников, заменить свечи цилиндров. Дальше — проверить затяжку воздушных винтов на валах редукторов двигателей, осмотреть тросы и ролики рулей управления, заменить масло. При опробовании двигателей проверить показания приборов, радиостанцию, провести контроль электрооборудования, работы автопилота… Эту работу выполнят техники, механики по спецоборудованию П. С. Лесниченко, В. В. Сидоров, В. М. Иванов…
Взлетели в срок. Несмотря на усталость и убаюкивающий гул моторов, я не отрывался от иллюминаторов. Мы шли на юг, и отсюда, с высоты, совершенно не было видно никаких признаков войны. Но она свинцовой тяжестью лежала в душе каждого из нас, давила сознанием того, что враг прорвался вон куда — к Сталинграду, к Волге. И наш перелет — не обычный, привычный мирный рейс, а дорога к жестоким и тяжелым боям.
На минимальной высоте обогнули с юга Камышин, подошли к Волге. Небо отражалось в ней, и река прекрасной синей лентой опоясывала горизонт. Я не знаю, чем это объяснить, но было в ее красоте, величии столько русского, российского, что горло перехватило и от гордости за нее, и от горечи. До рези в глазах вглядывался я в правый берег, будто и вправду мог увидеть за сотни километров, где-то там, за Волгой, станицу, захваченную врагом, в которой остались моя жена, маленькая дочь.
А под крылом уже текла голая, без леса и зелени, солончаковая степь. Я закрыл глаза, уносясь воспоминаниями к своим близким, от которых вот уже год не имел ни письма, ни весточки. Из забытья вывел Олейников.
— Смотри, Коля, — он низко пригнулся к иллюминатору, — Сталинград горит.
Я вгляделся в степь. Дымка? Дым! Он лежал рыжей пеленой, застилая горизонт. То здесь, то там ее прорезали черные тучи, свисавшие до земли. Значит, нот как горит Сталинград… Молча глядели мы туда, где шла жесточайшая битва. А когда самолет приземлился на аэродроме и я открыл дверь, мне на миг показалось, что это не жара раскаленной степи ударила в лицо, а жар боя.
И началось… Кисляки, Ветряки, Андреевка, Червленный, Блинников… С 21 по 26 августа две эскадрильи полка без передышки шли и шли Туда, к этим населением пунктам на берегах Дона, для бомбежки моторизованных колонн гитлеровцев, переправ. Узкая черная полоска в свете САБ-100