— вот что такое переправа. Небо, расцвеченное трассирующими очередями, вспышки разрывов зенитных снарядов, лучи прожекторов, жадно шарящие по небу, — это тоже переправа. И нужно лечь на курс, указанный штурманом, и точно идти по нему несмотря ни на что, до тех пор, пока облегченно вздрогнет Ли-2, избавившись от бомб. И лишь тогда имеет право командир рвануть машину вправо или влево, чтобы уйти из зоны обстрела. И нет большего счастья, чем видеть, как узкая черная перемычка в мертвом свете светящихся бомб вдруг разомкнется посередине и медленно разойдутся в стороны ее края. Да, это счастье, потому что застрянут на берегу Дона вражеские танки, пушки, спешащие туда, где огромное зловещее зарево пульсирует над Сталинградом.
Семь суток я почти не спал из-за работы, жары, бомбежек. Машины возвращались израненные, с повреждениями, на устранение которых в мирное время понадобилось бы несколько дней. Теперь мы успевали вернуть Ли-2 в строй за несколько часов. Мелкая белесая пыль висела над степью круглые сутки. «Юнкерсы» нащупали наш аэродром на второй день после прилета к Эльтону. И бомбили нещадно. От взрывов дрожала земля, взметались к небу столбы пыли. Ее мы, техники, ненавидели наравне с врагом. Потому что, попадая в двигатели, она в несколько раз увеличивала их износ. Единственный способ избежать этого — менять и менять масло.
27 августа полк получил приказ сменить дислокацию. Мы перелетели в Саратовскую область, в район Балашова, к селу Малая Грязнуха. Травяное поле — аэродром. Большой сарай, крытый камышом — бывший колхозный свинарник, — наши апартаменты. Вернее, летного состава. Мы же, техники, от самолетов не отходили. Да и сил на то, чтобы добрести до нар в сарае, чаще всего не оставалось. Падали под крылом Ли-2 и засыпали мертвым сном на час-другой, если позволяла обстановка.
А она становилась все тревожней; Об этом шла речь на полковом партийном собрании, которое состоялось вскоре после перебазирования.
— Не буду скрывать, — сказал в своем выступлении комиссар полка Анатолий Георгиевич Павлов, — положение на Сталинградском фронте все усложняется. Нам всем это хорошо видно с высоты.
Гитлеровцам удалось форсировать Дон на участке Трехостровская, Вертячий, Песковатка, рассечь нашу оборону на две части и выйти к Волге в районе Латошинк — Рынок. Мне больно говорить вам об этом, товарищи, но вы сами видели — враг пьет воду из великой русской реки Волги. И наша задача — заставить его захлебнуться этой водой!
Я не хочу говорить о том, что мы должны умереть под Сталинградом. Мы — коммунисты, большевики, и мы должны победить! Наша смерть откроет дорогу врагу к нефтяным богатствам Каспия, к Астрахани и дальше, в глубь страны. Но чтобы победить, мы должны воевать в пять-шесть раз лучше, чем фашисты, злее, ожесточеннее.