Напряжение боевой ночи нарастало. Я сдвинул ушанку на затылок, расстегнул, а потом сбросил ватник. Фронтовой конвейер действовал без остановки: посадка, осмотр, заправка, подвеска бомб, взлет…
— Горностаев! — Меня окликнул Павлов. — Возьми четырех своих парней, помоги Коваленко и оружейникам привезти бомбы.
Бешеная гонка на машине к железнодорожной ветке. Но пояс в снегу мы раскапываем и грузим 250-килограммовые бомбы в полуторку, вскакиваем в кузов и мчимся к стоянкам самолетов.
Лес прожекторных столбов словно кто-то вырубил, лишь одинокий луч метался по озаренному пожаром небу. «Да ведь это наши поработали!» — пришла вдруг мысль. Зарево стало бледнеть, хотя гул разрывов не стихал. Ли-2 продолжали бомбить фашистов.
— Туман, черт бы его побрал, — выругался Павлов. — Закроет нас.
Он оказался прав. Мутная пелена смыла все ориентиры, накрыла аэродром в Каменке, и Ли-2 врассыпную произвели посадку на запасных в Кронштадте, Выползово, Бабаево. Лежали в глубоком сне топи и болота, запорошенные снегом, мерзли под стылым небом редкие деревушки, опоясанные мелколесьем… Ни признаков жизни, ни следов войны. Но едва эту тишину нарушал гул нашего самолета, оживала мертвая земля. Начинали плеваться металлом зенитки, хищно взмывали в ночное небо истребители. И все же в эту ночь судьба хранила наши экипажи.
Утром на нашем аэродроме приземлились штурмовики Ил-2. Началось наступление Ленинградского фронта, и они поддерживали наземные войска с воздуха.
— В «Беззаботинском» вы поработали? — спрашивали летчиков штурмовики.
— Мы.
— Живого места не оставили. Перепахали батареи, с землей смешали, — улыбались штурмовики.
— Вот и хорошо, — подвел итог техник моего авиаотряда Кузьма Родин. — Хоронить не надо.
Однако ни в это утро, ни в последующие три дня мы больше не смогли помочь нашим наступающим войскам. Низкая облачность и снегопад закрыли для Ли-2 дорогу в небо. Лишь к вечеру 16 января солнце выкатилось из-за туч и повисло над горизонтом. Полк получил приказ: ночью в составе соединения нанести удар по укрепленным узлам обороны врага в районе Дудергофа и Гатчины. По данным разведки, гитлеровцы сосредоточили там более шестидесяти зенитных батарей и десятка три прожекторов. Чтобы сломить их сопротивление, решено было нанести массированные удары двумя эшелонами — один по Дудергофу, второй — по Гатчине. Такая тактика позволила подавить противовоздушную оборону и бомбить живую силу в Горской, Пиккале, Красном Селе. Гул бомбардировщиков, несущих сотни тонн бомб и с методичностью метронома обрушивавших их на головы врага, не стихал до утра. То же продолжалось и в следующую ночь. И когда войска 2-й ударной и 42-й армий овладели Ропшей и Красным Селом, Москва салютовала этой победе.