В лесу, у разбитых домов Парголова находили стройматериалы — бревна, кирпич, глину, обломки досок, тес, смонтировали двери, мастерили мебель — нары, столики, скамейки. Чтобы с потолка не сыпалась земля, обшивали его бракованными грузовыми парашютами, летными моторными чехлами.
Когда я зашел к Родину, он клал печь. Шел пар от нагретой глины, кипела на костре вода, пахло сырой землей, свежесрубленной сосной… Новая дверь уже навешена, в окошко заглядывало солнце. И было в этой картине столько деревенского, домашнего, что сжалось сердце. Оторвала война нас от дома, от многих добрых дел…
Я присел у костерка. Потрескивали дрова, пламя перебегало с ветки на ветку, а следом — и моя память. Вспомнилась почему-то родная деревня Лыково под Калугой, дом, детство. Вот так же весной пахла земля когда мама распахивала ее сохой, в которую была в жена старая серая лошадь. Как-то вы там, родные
— Готово, — сказал Родин и подчистил мастерком последний шов. — Приходи на огонек, старший лейтенант. Супчиком угостим, лапшичкой. Я эту плиту из Левашова приволок. Зато заживем как люди. Но на домашнюю лапшу я не успел зайти. Однажды ночью, когда закончились полеты и экипаж ушел отдыхать, Родин с Мусановым, прежде чем приступить к работе на своем Ли-2, решили передохнуть и позавтракать. Получили американский паек: три галеты, кусочек консервированной колбасы, сыр, два кусочка тростникового сахара и жевательную резинку. Пошли к себе. Печка пылает, благо Родин заранее плеснул бензину на сырые дрова, вода кипит, в землянке жарко, что в твоей крестьянской баньке.
Едва сели за стол, как от искры, вылетевшей из печки, вспыхнул бензин в ведре. Огонь перекрыл выход. Бросились к окошку, выбили его, вывалились в снег. Пока мы забросали снегом пожар, от уютной землянки остались одни воспоминания Вместе с ней сгорело и все нехитрое имущество техника и моториста.
Пришлось делиться с погорельцами обмундированием, теплой одеждой, пока они не получили у интендантов, одежду б/у — бывшую в употреблении.
А Кузьма Родин и после пожара остался верен своему принципу — жить отшельником. Он отремонтировав землянку, более того, убедил Фомина, что теперь в ней проведена отличная санобработка и ни одна мышь на запах гари не полезет.
Впрочем, Родин с Мусановым, как говаривали в старину, еще легко отделались. Война не терпит расхлябанности.
В начале февраля погода, как и в январе, не отличалась устойчивостью. С вечера подмораживало, небо набухало густой синевой, а ко второй половине ночи на Карельский перешеек наползали туманы со снегопадами. Экипажам, возвращавшимся с боевых заданий, приходилось уходить на запасные аэродромы, чаще всего в Кронштадт.