– Угу, в этом можете не сомневаться, – проговорил Фэн. – Пусть я груб и несносен, но еще не доходил до того, чтобы делать предложение лимонам.
– Так вы согласны? – Она с трудом сдерживала раздражение.
– Нет, не согласен. – Он выключил свет у себя над головой, и его лицо погрузилось в полумрак.
Он ей отказал. Она столько собиралась с духом, чтобы обратиться к нему, а он отказал.
– Но почему? – Найна принялась его уговаривать. Если теперь бросить затею, лучше не станет: она и так уже выставила себя в нелепом виде. – Вам ведь не хочется проводить Рождество в Нью-Йорке. Вы сами так сказали.
– Действительно не хочется. И в Чикаго не хочется – выдавая себя за кого-то, кем я никогда не был.
– Вам не нужно быть кем-то, кем вы никогда не были. Можете оставаться самим собой. Папа наверняка не знает, кто вы. Верно?
– Вряд ли.
Ну вот, все в порядке. По крайней мере…
– Фэн, чем вы в самом деле занимаетесь? – Пожалуй, это не важно, но на случай, если ей удастся уговорить его изменить свое решение, ей надо хоть что-то знать о нем.
– Я занимаюсь импортом продовольственных товаров. – Он не стал вдаваться в подробности.
Так, он всего лишь агент по закупкам какой-нибудь компании, торгующей шикарными продуктами. Вот почему он ехал в Нью-Йорк. Ее отец не имеет отношения к сфере продовольствия, так что вряд ли он знал о Фэне больше, чем ему надо знать. Ее план мог бы удаться… Если бы только Фэн не отказал ей.
– Фэн, – сказала она, – я уверена, что проблем не возникнет…
– Естественно, потому что я не собираюсь впутываться в вашу интрижку.
Он сказал это достаточно учтиво, но твердо. Ей был знаком этот непререкаемый тон. Она нередко слышала его у Джозефа. Но… Она на мгновение задержала дыхание: когда Джозеф не в состоянии был потребовать, он платил.
Найна прикрыла глаза. Она не хотела платить Фэну за услуги. К тому же она сомневалась, что его удалось бы купить. Впрочем, если… если бы удалось, это было бы лучше, чем альтернатива еще раз провести Рождество, увертываясь от слюнявых поцелуев, хватающихся за нее лап и лживых признаний в любви.
Джозеф всегда говорил ей, что каждому человеку есть своя цена.
Она решилась.
– Я не прошу вас делать это даром, – поскорее сказала она, отрезая себе путь к отступлению. – Сколько это будет стоить?
Она услышала, как он с шумом втягивает воздух, увидела, как напряглись его плечи, и на мгновение подумала – или понадеялась? – что он откажется. Но он после продолжительного молчания, на протяжении которого она почти что слышала, как у него в мозгу скрипят колесики, заговорил четким, деловым голосом – уже совсем не бархатным: