Ага, и лучшие в жизни вещи достаются даром, так? Но что еще можно ожидать от того, кто зарабатывает на жизнь, стирая чужие трусы?
- Я думаю, она ужасна, - сказал я.
Она положила белье, которое держала, и быстро, насколько это было возможно, схватила розу.
- Тогда отдайте её мне.
- Ты что, обкурилась? – Я выбил коробочку из её рук. Она отскочила на пол. – Это и был твой план, да? Подсовываешь мне ненужное, чтобы я тебе это потом задаром отдал. Не выйдет.
Она посмотрела на розу, лежащую на полу: «Мне жаль Вас, мистер Кайл».
- Тебе жаль меня? – я расхохотался. – Как ты можешь жалеть меня? Ты домработница.
Она не ответила, просто потянулась за следующей рубашкой отца, словно уходила от ответа, разбирая одежду.
Я снова рассмеялся.
- Тебе стоит меня бояться. Ты должна просто в штаны писаться. Если я расскажу отцу, что ты вот так впустую растрачиваешь его деньги, он уволит тебя. Может даже депортировать. Тебе следует здорово меня бояться.
Она продолжала разбирать выстиранные вещи. Возможно, она даже не понимала английский достаточно для того, чтобы понять, что я говорил.
Я сдался. Я не хотел брать бутоньерку из розы, так как пришлось бы признать, что я собираюсь отдать ее Слоан. Но разве у меня был выбор? Я подобрал ее в углу, куда она отлетела. Пластиковая коробочка сломалась, цветок оказался на полу, и один из лепестков оторвался. Дешёвка. Я засунул отлетевший лепесток в карман брюк и уложил оставшуюся часть бутоньерки обратно в коробочку так аккуратно, как смог.
Я уже уходил, когда Магда сказала – на безупречном английском, кстати: - Я не боюсь тебя, Кайл. Я боюсь за тебя.
- А мне плевать.
Я планировал заехать за Слоан на лимузине, отдать ей цветок, а потом пожинать плоды всего этого предварительного планирования – ну, как минимум, долго и со вкусом целоваться в машине. В конце концов, мой отец неслабо потратился, и предполагалось, что вечер будет самым важным в моей жизни. Статус принца должен был мне пригодиться.
Но всё пошло не так.
Во-первых, Слоан буквально взорвалась, когда увидела бутоньерку для корсажа. Ну, или она взорвалась бы, если бы тесное платье, в котором она была, дало бы ей такую возможность.
- Ты что, слепой? – возмущалась она. Она сжала кулаки, на загорелых руках проступили мышцы. – Я сказала, что платье будет чёрным. Они не сочетаются.
- Цветок белый.
- Он не чисто-белый. Болван.
Я не понимал, что там за сложности с цветами. Но у принцесс свои привилегии.
- Послушай, - сказал я, – дура-экономка всё испортила. Я не виноват.
- Экономка? Ты даже не удосужился сам купить?